Современное состояние Московской Патриархии. Миротворческая и экуменическая деятельность.

Особенно ценной для советского правительства стало участие Московской Патриархии в так называемой "борьбе за мир". Делегация Патриархии была приглашена уже на первую Всесоюзную конференцию сторонников мира в 1949 году. Глава делегации митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич) вошел затем в состав постоянного "Советского комитета защиты мира".

И на всех последующих аналогичных конференциях (1950, 1951, 1952, 1955) Патриархия тоже была представлена своими делегатами. На трех последних с речами выступал сам патриарх Алексий. Все эти конференции и комитеты сторонников мира, действовавшие в пределах Советского Союза, состояли до последнего времени из представителей различных коммунистических организаций и учреждений и были подчинены руководству советского правительства. Вливаясь в них, Московская Патриархия тем самым показывала не свою искренность в стремлении к миру (хотя у здоровой Церкви это стремление органично присуще ей), а свою подчиненность в вопросах внешней политики советской власти.

Вскоре участие Патриархии в миротворчестве перешло в область международных отношений, в участие во Всемирных ассамблеях мира, сессиях Всемирного Совета Мира. Наиболее активно действовал митрополит Николай. Его выступления бывали так откровенно пропагандистскими, что в 1950 году английское правительство отказало ему в визе на въезд в Шеффильд для участия во Втором Всемирном конгрессе сторонников мира. В "борьбе за мир" Московская Патриархия занимала руководящее положение и среди всех других исповеданий на территории Союза, и в семье международного церковного содружества.

В 1952 году по инициативе патриарха Алексия в Загорске была проведена "Конференция церквей и религиозных объединений в СССР в защиту мира". Эта инициатива положила начало целому ряду подобных мероприятий, которые ничего, кроме баснословных расходов и благосклонности правительства, Патриархии не принесли. Но эта благосклонность стоила того. Особенно усердно старался проявить себя на поприще миротворчества патриарх Пимен. Так старался, что на одной из подобных конференций он ни с того, ни с сего вдруг встал и провозгласил многолетие "первому миротворцу Леониду Ильичу Брежневу". Не зря ведь тоже получил орден Красного знамени.

При штаб-квартире Христианской Мирной Конференции в Праге Московская Патриархия имеет своего постоянного представителя, входящего в руководство ХМК.

В контексте участия Патриархии в миротворчестве, высшие иерархи рассматривались на уровне советских сановников. Их награждали орденами, приглашали на официальные приемы по случаю приезда высоких зарубежных лиц, они являлись непременным атрибутом и на приемах в различных посольствах.

С точки зрения советской идеологии и политики, миротворческая деятельность Московской Патриархии являлась единственным оправданием ее существования в рамках атеистического государства.

Отношение Московской Патриархии к инославным также часто определялось политическими представлениями, которыми руководствовалось советское правительство.

В первые послевоенные годы, годы резкой борьбы Сталина с Униатской Церковью, которая для него символизировала независимый Ватикан, а протестантские исповедания — свободный западный протестантский мир на территории Союза, Патриархия также резко выступала против всякого диалога с Римом и протестантами.

Но по мере того, как представители и руководство католической и протестантских церквей в странах "народной демократии" стали признавать коммунистические правительства, стала меняться и позиция Патриархии. Впервые появилось утверждение, что "не в каждом католике Православная Церковь видит непримиримого своего врага...."

С выдвижением советским правительством лозунга о мирном сосуществовании капиталистической и коммунистической систем, позиция Патриархии медленно, но последовательно стала склоняться к двусторонним и многосторонним диалогам со всеми западными исповеданиями.

В 1956 году Патриархия уже принимает у себя делегацию "Национального Совета Церквей Христа" в США. И хотя переговоры не принесли ожидаемых результатов (позиция гостей осталась критической по отношению к Патриархии), это было начало будущей большой экуменической "работы" Московской Патриархии в международном масштабе. В том же году состоялся визит делегации Патриархии в США.

В августе 1958 года делегация Патриархии впервые встретилась в Утрехте (Голландия) с представителями Всемирного Совета Церквей. Советская делегация теперь постаралась сгладить то резко враждебное отношение к экуменическому движению, которое она высказала в постановлениях Московского совещания 1948 года.

Сношения Московской Патриархии с протестантскими церквами не ограничивались только Соединенными Штатами. В Москву (в 1955) приезжала делегация Экуменического Совета Церквей Голландии, делегация движения "Христианское Действие", президент Евангелической церкви Рейнской области.

В 1956 году Москву посетила делегация богословов Англиканской церкви. Особая делегация Патриархии ездила в Восточную Германию.

Начавшиеся чрезвычайно оживленные сношения Патриархии с инославными церквами имело прямую связь с "миротворческим заданием" и преследовали совершенно определенные цели. "Налаживание добрых контактов с инославными церквами и через них — с народами других стран является важным вкладом Русской Православной Церкви в дело мира, в развитие духа братства и взаимопонимания, в дело преодоления атмосферы недоверия и предубеждения, в чем так нуждается мир", в чем так нуждалось советское правительство.

Утрехтская делегация ВСЦ предложила своему руководству пригласить делегацию Патриархии в качестве наблюдателей в Центральный Комитет ВСЦ, а вскоре, в 1961 году, по рекомендации Совета по делам религий, Московская Патриархия вступает во Всемирный Совет Церквей в качестве полноправного члена.

Не исключено также, что вступление Московской Патриархии во Всемирный Совет Церквей рассматривалось ею как возможность получить некую, пусть символическую, защиту свободных Церквей от давившего ее коммунистического катка, хотя поведение некоторых делегатов на экуменических встречах дает не много оснований для такого предположения.

Коммунистическое правительство Союза очень скоро поняло, что религиозный канал является несравненно более эффективным, чем его собственная пропаганда, а Московская Патриархия так же быстро сообразила, что экуменическая деятельность может принести наиболее эффективные результаты, ожидаемые советским правительством.

С этого времени экуменическая деятельность Патриархии с космической скоростью начинает развиваться вширь и вглубь. Представители Московской Патриархии завладевают ключевыми постами во всех международных экуменических организациях и начинают проводить политику, угодную советскому правительству.

Делегаты Московской Патриархии ведут диалоги и участвуют в собраниях не только с христианами, но и с мусульманами, синтоистами, иудаистами.

Владимир Русак

ПРЕБЫВАНИЕ ДЕЛЕГАЦИИ АНГЛИКАНСКОЙ ЦЕРКВИ В МОСКВЕ.

18 сентября около четырех часов дня в Москву прибыли представители Англиканской Церкви в составе архиепископа Иоркского С. Ф. Гарбетта и двух капелланов Ф. Г. Хауса и Г. М. Уаддамса. Они приехали к нам по приглашению Московской Патриархии, чтобы ближе познакомиться с положением Церкви в России и с ее деятельностью в дни Великой Отечественной войны. Архиепископ Иоркский уже почтенный старец 68 лет. Он, по своему положению, является вторым примасом Англиканской Церкви и состоит членом Палаты лордов. Два его спутника — молодые капелланы из Лондона.

Для встречи Англиканской делегации в аэропорт выезжали представители Московской Патриархии: Митрополит, Киевский Николай, Архиепископ Горьковский Сергий и Управделами протоиерей Колчицкий. Митрополит Николай при встрече приветствовал прибывших гостей от имени Святейшего Патриарха и выразил радость по поводу благополучного прибытия в Москву и окончания длинного и утомительного путешествия. Гостям приготовлено было помещение в гостинице «Националь», куда они и поехали в сопровождении представителей Патриархии.

На следующий день, 20 сентября, делегация Англиканской Церкви сделала официальный визит Главе Русской Православной Церкви Святейшему Патриарху. Во время визита Архиепископ Иоркский принес поздравление Святейшему с возведением его в звание Патриарха Московского и всея Руси. Об этом он узнал только в пути. В руках его было письменное приветствие от Архиепископа Кентерберийского и от него Архиепископа Иоркского — на имя нашего Первосвятителя еще в звании его как Патриаршего Местоблюстителя. Поэтому архиепископ Иоркский, прежде чем передать это письменное приветствие, обратился к Святейшему с такою речью: «Ваше Святейшество! Прежде чем я вручу Вам это письмо от Архиепископа Кентерберийского и от меня, я хочу от имени нас обоих горячо поздравить Вас с избранием в сан Патриарха. Когда это письмо было составлено, мы еще не знали об этом счастливом событии. Письмо было подписано до Вашего избрания, и, так как я предполагал уехать из Англии на несколько дней раньше, чем это случилось в действительности, оказалось невозможным изменить форму обращения. Но Архиепископ Кентерберийский и я возрадовались, услышав о решении избрать Патриарха и созвать Собор Епископов. Мы горячо поздравляем Вас с избранием и молимся, да ниспошлет Бог Свое благословение, чтобы Ваше высокое и историческое служение было направлено на благо Его Церкви и народа».

Затем Архиепископ Иоркский передал Святейшему и вышеуказанное письменное приветствие архиепископов Кентерберийского и Иоркского, в связи с приездом делегации Англиканской Церкви в Москву.

Вот содержание этого приветствия:

«Ламбетский Дворец. ЕГО БЛАЖЕНСТВУ БЛАЖЕННЕЙШЕМУ СЕРГИЮ, МИТРОПОЛИТУ МОСКОВСКОМУ И КОЛОМЕНСКОМУ, МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЮ РОССИЙСКОГО ПАТРИАРШЕГО ПРЕСТОЛА.

Возлюбленный во Христе Брат, с чрезвычайной радостью подписываемся мы под этим приветствием, которое один из нас будет иметь глубокое счастье передать Вашему Блаженству. С глубоким сочувствием следили мы за страданиями народов Советского Союза за эти два последние года и были воодушевлены в равной мере патриотизмом и непоколебимостью Русской Церкви в верности Единому Господу, Спасителю нашему, Иисусу Христу. Со всеми нашими соотечественниками мы разделяем восхищение героическим сопротивлением Русского народа и Красной Армии нашествию вероломного захватчика. Уповаем, что, когда злые силы фашизма будут уничтожены, будет установлен истинный мир, который сделает более возможным содружество в трудах во Христе, Боге нашем, всех христиан. Мы глубоко благодарны за исполненное любви послание Вашего Блаженства, в ответ на которое один из нас теперь прибыл в Москву, дабы заверить Русскую Церковь и Русский народ в нашем сердечном единении с ними. Мы хотим уведомить Ваше Блаженство о нашем великом желании приветствовать здесь, в Лондоне, в скором времени делегацию от Святой Русской Церкви, которая если — как мы верим — будет послана к нам, будет, уверяем Вас, приветствуема с радостью и усердием. Наконец, испрашивая Ваших молитв и молитв Вашего Народа для нас самих и для нашей Англиканской Церкви, молимся, да почиет благословение Всемогущего Бога на Вашем Блаженстве и на Церкви, Вашему попечению вверенной.

Пребываем Вашего Блаженства верные и любящие во Христе Братья

ВИЛЬЯМ КАНТУАР, КИРИЛЛ ИБОР.

8 сентября 1943 года».

В тот же день Святейший Патриарх с Митрополитом Ленинградским посетил Архиепископа Иоркского с ответным визитом.

В 5 часов гости приглашены были в Патриархию на чай. Патриарх принимал гостей вместе с постоянными членами Священного Синода.

21 сентября, в день праздника Рождества Богородицы, Святейший Патриарх совершал литургию в Кафедральном Богоявленском соборе с участием двух Митрополитов — Ленинградского и Киевского и двух Архиепископов — Горьковского и Рязанского. Архиепископ Иоркский вместе со своими спутниками приехал в собор к началу богослужения, протоиерей Колчицкий провел их в алтарь, где они встали с левой стороны, откуда им лучше всего можно было наблюдать порядок богослужения. В собор к литургии в этот день явилось много представителей Великобританского посольства во главе с Великобританским послом г. Керром. Архиепископ Иоркский и капелланы во время литургии стояли в своих богослужебных одеяниях. В конце службы Святейший Патриарх обратился к Архиепископу Иоркскому со следующею приветственною речью: «Имею честь и радость приветствовать гостей, прибывших к нам с благою вестью из Англии, чтобы лично живым языком засвидетельствовать пред нами о чувствах симпатии к нашей Церкви и к нашему народу, какие питает в себе английский народ, как он дорожит дружбой с русским народом, желая укрепить союзные с ним связи, как он восхищаемся беспримерным единодушием русских людей в самопожертвований за Родину, и как он горячо молится о скорейшем нашем избавлении от кровожадных фашистов, чтобы вместе со всем человечеством иметь долговечный мир и возможность великого духовного преуспеяния. Умилительно видеть во главе этого посольства одного из высших по чину английских епископов: второго Примаса Англии, семидесятилетнего почти старца, который, забыв свои годы, презрев и опасности пути в военное время, и все коварство наших неприятелей, как юноша, устремился к нам в Советскую землю, чтобы послужить общему делу: укрепить дружбу между русским и английским народами, а чрез это приблизить осуществление заветнейших чаяний о прекращении войн на земле и о непрерываемом христианском прогрессе всего человечества. Старец Архиепископ своим примером учит нас всех, как нужно забывать свои интересы и выгоды и самую жизнь свою, когда правда Христова и благо наших ближних и любовь к Родине призывают на служение высшим ценностям. Пожелаем же юному душой старцу Архиепископу еще много лет украшать занимаемый им пост, а младшим спутникам Архиепископа, — чтобы они, как этот раз не отставали от своего передового орла, так и в последующей своей жизни держались той же высоты, отдавая себя служению царству Христову и Родине».

В ответ Архиепископ Иоркский сказал следующее: «Я прибыл сюда за 7 000 миль, чтобы передать Святой Православной Церкви России и народу этой великой нации великое сочувствие, которое Церковь Англии питает к вам всем в ужасных страданиях, выпавших на долю Вашу и вашей нации вследствие предательского и неспровоцированного нападения на вас, совершенного нацистами.

У нас, в Англии, большое количество наших церквей и знаменитых зданий и домов сотен тысяч наших людей разрушено нападениями с воздуха. Но в добавление к этой бомбардировке с воздуха вам пришлось страдать, и вы все еще страдаете гораздо больше от вторжения врага, который разрушил так много ваших городов и сел и истребил или поработил миллионы ваших мирных жителей.

Когда весь наш народ глубочайше сочувствует вам в ваших страданиях, мы, в то же время, глубоко восхищаемся великолепным сопротивлением, которое вы оказываете этому жестокому нашествию, и самоотверженностью, высказываемой целой нацией, и. непреклонной решимостью ваших вождей, вашей армии и ваших воздушных сил. Вместе с вами мы радуемся великим победам, которые ваши армии одерживают каждый день, и мы благодарим Бога за то, что значительная часть вашего народа уже освобождена от тирании захватчика.

Как христиане, мы объединены в нашей решимости сопротивляться до конца попытке немецких и итальянских фашистов попирать ногами расы и нации, иные, чем их собственные.

Мы знаем, что притязания Германии — быть господствующей расой — противно воле Бога, ибо Бог есть Отец всех и призывает нации и людей служить Ему и жить как члены одной семьи. Мы также знаем, что дикость и жестокость, с которой обращаются нацисты с теми, кто попал в их руки, — против Бога, Кто есть любовь в Кто через Христа призывает мужчин и женщин всех наций выказывать милость,

жалость и доброту друг другу.

Мы поэтому молимся Богу, чтобы Он дал нам победу и чтобы через победу все страны могли иметь справедливый мир на долгие времена».

Народ сердечно провожал гостей, когда они выходили из храма. Вечером в тот же день гости приглашены были в Патриархию для просмотра кинофильма «Александр Невский». Сюда собрались и многие настоятели московских храмов.

22 сентября в Московской Патриархии состоялась беседа с представителями Англиканской Церкви. Они сообщили о разрушенных храмах в Англии от немецких налетов, иллюстрируя свои рассказы снимками, говорили о патриотической деятельности англиканского духовенства, о различных видах помощи на нужды войны, оказываемых стране приходскими общинами, и о том интересе, который проявляет английское общество к патриотической деятельности Русской Православной Церкви, и удивлении к геройским подвигам русского народа.

Вечером 22 сентября английские гости посетили два храма: Воскресенский храм в Брюсовском переулке и Николо-Кузнецкую церковь в Замоскворечьи. Настоятель Николо-Кузнецкой церкви протоиерей А. П. Смирнов преподнес Архиепископу Иоркскому в подарок небольшую икону с изображением св. Великомученика Георгия Победоносца, считающегося покровителем Англии. Икона в серебряно-позолоченной ризе, с художественным изображением св. Великомученика сидящим на коне и пронзающим копьем черного дракона. При подношении этой иконы прот. Смирнов сказал Архиепископу: «Эту небольшую икону я преподношу Вам, Ваше Высокопреосвященство, как большой символ грядущих побед Красной Армии и наших союзных армий над гитлеризмом».

23 сентября представители Англиканской Церкви присутствовали в Кафедральном соборе на торжественном молебне о даровании победы русскому воинству и армиям союзных стран над вторгшимся в пределы нашей земли и стран Европы врагом. Молебен служил Святейший Патриарх в сослужении членов Синода и духовенства московских храмов. На молебне было громадное стечение народа: не только переполнен был храм, но и площадь перед собором.

В 5 часов вечера Англиканская делегация прибыла в Патриархию, где было сделано несколько групповых снимков представителей Русской и Англиканской Церквей.

Вслед за тем гости приглашены были к обеду, на котором присутствовали, кроме гостей и Патриарха с членами Синода, представители Великобританского посольства и московского духовенства.

Во время обеда велась оживленная беседа. Архиепископ Иоркский говорил, что служение в нынешний день в соборе произвело на него такое сильное впечатление, что оно не изгладится во всю жизнь. «Я никогда не видел такого скопления людей в храме и не слышал такого чудного пения, как сегодня», — сказал он.

В конце обеда Святейший Патриарх произнес тост за дорогих гостей. Англиканская и Русская Церкви имеют много общего между собою, говорил Патриарх, по тому воспитательному влиянию, которое та и другая Церкви имели на историческую судьбу своих народов. Пусть крепнет духовная связь между нашими Церквами и содружество

между двумя великими народами для окончательной победы над гитлеризмом.

Архиепископ Иоркский произнес ответный тост, где высказал свою радость по поводу посещения России. Обед закончился пением многолетия гостям.

24 сентября Англиканская делегация ездила на Истру, в Новый Иерусалим, осматривать уникальный памятник нашей русской архитектуры, разрушенный немцами при отступлении. Делегацию сопровождали Митрополит Киевский Николай и Архиепископ Рязанский Алексий.

25 сентября делегация, представителей Англиканской Церкви осматривала школы, детские ясли и другие гражданские учреждения.

В воскресенье, 26 сентября, английские гости посетили с. Коломенское. Присутствовали за службой в сельском храме. Коломенское привлекло внимание гостей красивым местоположением, оригинальной архитектурой храма и историческими памятниками, хранящимися в местном музее. В этой поездке гостей сопровождал Митрополит Ленинградский Алексий.

В день Воздвижения, 27 сентября, Англиканская делегация прибыла в Патриархию с прощальным визитом. В прощальной беседе Архиепископ Иоркский сказал, что он надеется в скором времени видеть в Лондоне и у себя, в Иорке, делегацию представителей Русской Православной Церкви. Архиепископом Кентерберийским, представителями Англиканской Церкви и английским обществом эта делегация будет принята с радостию и любовию.

Святейший Патриарх и присутствующие Архипастыри сердечно простились с гостями, пожелав им благополучного пути. Спутники Архиепископа

Иоркского встали при прощании с Патриархом на колени и попросили его благословения.

28 сентября Англиканская делегация вылетела из Москвы в Лондон. На аэропорте отъезжающих гостей провожали представители Московской Патриархии: Митрополит Ленинградский, Митрополит Киевский, Архиепископ Горьковский и Управделами прот. Колчицкий.

В день их отъезда Святейшему Патриарху из Великобританского посольства доставлено было письмо Архиепископа Иоркского такого содержания:

«ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ СЕРГИЮ, ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РУСИ

Ваше Святейшество.

Покидая Россию, мне хочется выразить от своего имени, а также и от имени остальных членов делегации вашу глубокую благодарность за оказанное нам замечательное гостеприимство и за неизменную доброту, уделенную нам повсюду. То были дни большого счастья, полные интереса.

Питаю надежду, что наше посещение возобновило традиционные узы дружбы, существовавшие между нашими обеими Церквами. Между нами в доктрине, в богослужении и в воззрениях столь много общего, и в настоящее военное время мы испытываем чувство большей близости к Вам, чем когда-либо, ввиду симпатии к Вашей Церкви в ее испытаниях. и восхищения замечательной выдержкой и самопожертвованием, которое Вы и народы этой страны проявили в продолжение этих месяцев тяжелых страданий. Мы воодушевлены Вашим примером и сознанием братства в общей задаче, к исполнению которой мы призваны.

Всем нашим сердцем мы молимся за то, чтобы всякое благо лежало на Вашей Церкви и чтобы она была постоянно руководима Мудростью Божьей. Мы просим и Вас молиться за нашу Церковь.

Прощаясь с Вами, мы это делаем не только с чувством благодарности, но и с сознанием действительной глубокой привязанности. Мы никогда не забудем доброту, уделенную нам в эти дни, и члены нашей Церкви пожелают присоединить к нашей и свою благодарность за прием нашей делегации Вашим Святейшеством, Митрополитами, Архиепископами и другими участвовавшими; с некоторыми из них мы надеемся

возобновить дружбу в Лондоне.

Пребываю, Ваше Святейшество, Ваш вернейший и любящий Брат во Христе

КИРИЛЛ ИБОР АРХИЕПИСКОП ИОРКСКИЙ ПРИМАТ АНГЛИИ И МИТРОПОЛИТ

Расставаясь с нашими дорогими гостями, повторим пожелание, высказанное Святейшим Патриархом в его первом приветствии: «юному душой старцу Архиепископу еще много лет украшать занимаемый им пост».

23 сентября 1943 г.

Журнал Московской Патриархии №02 октябрь 1943 года.

Советское руководство, Русская православная церковь и экуменическое движение (40-50-е годы ХХ в.)

Зародившееся по инициативе Англиканской церкви еще в XIX в. эку-меническое (вселенское) * движение наибольший размах получило в ХХ сто-летии, особенно после Gервой мировой войны. Целью экуменического дви-жения провозглашалось объединение всех христианских церквей мира (пра-вославной, протестантской, католической) в одну всемирную церковь или, как минимум, обеспечение единой позиции церквей в вопросах общественной жизни. Путем внедрения в общество богословского вероучения и христиан-ской морали, а также организованного влияния через церковь на политику правительств протагонисты движения предполагали организовать обществен-ную жизнь на христианских началах.
Первоначальным и основополагающим для всего экуменического дви-жения было возникшее в 1910 г. движение «Вера и церковное устройство». У его истоков стояли американские церкви и такие выдающиеся экуменические деятели начала ХХ века, как методист Дж. Мотт, представитель американской протестантской церкви епископ Ч. Брент, юрист Р. Гардинер. В 1920 г. в Же-неве участниками движения «Вера и церковное устройство» была проведена подготовительная конференция по созыву первого всемирного форума. Рабо-ту конференции благословил святейший патриарх Тихон, от Русской право-славной церкви (РПЦ) в ней участвовал архиепископ Евлогий (Георгиевский). В межвоенный период прошли еще несколько всемирных конференций «Вера и церковное устройство», провозглашавших главной задачей сближение раз-личных ветвей христианства. Среди их участников были русские богословы, жившие к тому времени за рубежом.
Первая мировая война, ее трагедии, ужасы и потери стимулировали на-строения в пользу сотрудничества народов, совместных усилий по обеспече-нию мира. Зримым проявлением этой тенденции явилось возникновение но-вых экуменических движений, носивших подчеркнуто жизнеутверждающие, оптимистические названия.
Вдохновителем движения «Жизнь и деятельность» явился примас шведской церкви Н. Седерблом, близким другом и единомышленником кото-рого был бывший профессор Петроградской духовной академии, а впоследст-вии преподаватель богословского факультета Софийского университета Н.Н.  Глу-боковский. «Жизнь и деятельность» также провела несколько всемирных конфе-ренций (в 1927 г. в Стокгольме, в 1937 г. в Оксфорде).
Почти одновременно на экуменической сцене появилось движение «Всемирный альянс для содействия международной дружбе при посредстве церквей», у истоков которого стояли немецкий богослов З. Шульце и датский епископ В. Амундсен. Помимо регулярных заседаний Международного сове-та Альянса, в нем существовала и такая, причем весьма активная, форма дея-тельности, как проведение конференций национальных советов балканских стран. Были, в частности, организованы встречи в Нови Саде (1923), Синае (1924), Афинах (1926), Софии (1927), Бухаресте (1933), Рымникуле Вылче (1936) и др.
Незадолго до войны, в 1938 г., на конференции в Утрехте (Нидерлан-ды) произошло объединение всех ветвей экуменического движения. Результа-том этой акции явилось создание новой организации — Предварительного ко-митета Всемирного совета церквей в процессе подготовки. Это громоздкое название закрепило, с одной стороны, промежуточный статус комитета, а с другой, — зафиксировало конечную цель — создание Всемирного совета церк-вей (ВСЦ). Комитет возглавил в ранге генерального секретаря д-р В.А.  Вис-серт-Хуфт из Нидерландов.
Инициаторы движения с момента основания пытались вовлечь в него римско-католическую и православные автокефальные церкви. Католическое руководство решительно отклоняло предложения экуменистов о сотрудниче-стве и свою категоричность обосновывало постулатом о «вселенскости» рим-ско-католической церкви, на которую никто другой посягать не может. Одна-ко своих наблюдателей на совещания и встречи экуменистов католики посы-лали регулярно .
Позиция православных церквей не была единой. Начиная с 20-х годов, отдельные церкви, в частности Константинопольская, Греческая, Сербская, Болгарская, участвовали в экуменических конференциях в Лозанне, Оксфор-де, Эдинбурге.
Что касается РПЦ, то после октября 1917 г. ее связи с зарубежными церквами последовательно ликвидировались по инициативе государства. В экуменическом движении, как уже говорилось, участвовали отдельные пред-ставители русских церковных кругов, но никаких полномочий на это от Мос-ковской патриархии они не имели.
Война помешала проведению очередного, намеченного на 1941 год, всемирного экуменического совещания, однако само движение, как и его идеи, продолжали жить и, как это ни парадоксально, именно в военное время стали объектом пристального внимания советского политического руково-дства. Это обстоятельство было тесно связано с общим поворотом в церков-ной политике советского государства, отразившим попытку встроить церковь в рамки политического режима и использовать её в том числе и как инстру-мент внешней политики. Действия Москвы в конфессиональной сфере в силу этого следует увязывать с основными направлениями советской внешней по-литики. Очевидно, что церковь выходила на большой оперативный простор, хотя ее действия полностью контролировались при этом государственными структурами. И столь же очевидно было, что ей предстояло публично опреде-лить свою позицию в отношении экуменического движения. Но процесс этот затянулся и протекал крайне неравномерно, о чем свидетельствуют материа-лы Совета по делам РПЦ. В центр его внимания выдвинулась занимавшая руководящее положение в экуменическом движении Англиканская церковь . Именно поэтому восстановление контактов с этим религиозным институтом пришлось на самое начало активизации международной деятельности РПЦ.
В сентябре 1942 г. в Куйбышеве, куда были эвакуированы дипломати-ческие представительства и где находился со своим ближайшим окружением патриарший местоблюститель митрополит Сергий, состоялась встреча митро-полита Николая с советником посольства Великобритании Баггалеем.
В ходе беседы Николай предложил организовать обмен визитами меж-ду представителями обеих церквей, что должно было содействовать «дости-жению лучшего понимания» . В подготовку визитов активно включился по-сол Великобритании в Москве А. Кларк Керр. 9 марта 1943 г. в письме народ-ному комиссару иностранных дел СССР В.М.  Молотову он сообщил, что во время своего пребывания в Лондоне обсудил этот вопрос с деятелями Англи-канской церкви и что предложение митрополита Николая «было тепло приня-то». При этом архиепископ Кентерберийский высказался за то, чтобы первой нанесла визит делегация Англиканской церкви. Британский посол интересо-вался, «приемлемо ли советским властям это общее предложение» . Понимая, что процесс возобновления контактов в интересах дела следовало персонифи-цировать, советская сторона решила опереться на настоятеля Кентерберий-ского собора д-ра Хьюлетта Джонсона. Хорошо известный Москве еще с до-военного времени как поборник установления дружественных отношений с СССР, возглавивший в годы Второй мировой войны Объединенный комитет помощи СССР, Джонсон у себя на родине получил прозвище «красного на-стоятеля». Его явная просоветская ориентация, имевшая прежде немало про-тивников в правительственных, церковных и общественных кругах Велико-британии, в военное время, когда сопротивление Красной Армии, героизм и мужество защитников Москвы вызывали искреннее восхищение англичан, приобрела иное измерение. В советской столице репутация и влияние «крас-ного настоятеля», прежде всего в руководстве Англиканской церкви, его ав-торитет оценивались как значительные и представлявшие благоприятные возможности для развития церковных связей. Немалое значение имел также тот факт, что в качестве знатока советской действительности Джонсон регу-лярно консультировал не только церковных лиц - архиепископа Кентербе-рийского д-ра В. Темпа и архиепископа Йоркского д-ра С.Гарбетта, но и был вхож в политические и военные структуры страны. Вряд ли вопрос о визите в сентябре 1943 г. в Москву делегации Англиканской церкви во главе с д-ром Гарбеттом решался без участия «красного настоятеля». За десять дней пребы-вания в советской столице члены делегации провели несколько встреч с руко-водством Московской патриархии, побывали в разрушенном фашистами Но-во-Иерусалимском монастыре. Гости застали самое начало «потепления» го-сударственно-церковных отношений. Их рассказы по возвращении на родину об увиденном в СССР, убежденность, что в России «безусловно» существует свобода совести, как подчеркивается в литературе, «умножали симпатии к советскому народу» .
Исходя в первую очередь из внешнеполитических задач, советское ру-ководство придавало серьезное значение этому визиту. Сталин намеревался использовать приезд д-ра Гарбетта в Москву в канун Тегеранской конферен-ции (28 ноября — 1 декабря 1943 г.), на которую советский руководитель воз-лагал большие надежды в связи с вопросом об открытии второго фронта. Ви-зит рассматривался им как дополнительный способ подталкивания союзников в этом направлении. Активизация же собственно межцерковных контактов вряд ли в тот момент заботила советского лидера и, во всяком случае, не вхо-дила в его ближайшие планы. Прагматизм сталинской позиции нашел, в част-ности, подтверждение и в решении вопроса об ответном визите русской цер-ковной делегации в Англию в соответствии с полученным приглашением. По мнению Сталина, спешить с этим не следовало. В.М.  Молотов в разговоре с председателем Совета по делам РПЦ Г.Г.  Карповым сформулировал точку зрения Сталина следующим образом: «…В силу национальной гордости нам не следует кланяться и так быстро реагировать на…предложения [англичан]. К тому же и воюют они еще плохо. Одно дело, когда они приезжали к нам на поклон, другое дело нам ехать туда. …Так вежливо и скажите Патриарху» .
Визит был отложен. Более того, позднее он оказался включенным в ряд очень серьезных мероприятий, направленных на утверждение лидирующей роли РПЦ в христианском мире.
Уже весной 1945 г. в Совете по делам РПЦ был составлен план, факти-чески направленный, по нашему мнению, на перехват Русской православной церковью у экуменистов инициативы в деле объединения христианских церк-вей. 15 марта в записке на имя Сталина Карпов подробно обосновал идею проведения в Москве всемирной конференции всех христианских (некатоли-ческих) церквей. Предусматривалось участие в ней и крупнейших церквей Запада — протестантской, Англиканской, методистской и других. По сути де-ла, это означало созыв экуменической ассамблеи. Последняя была призвана решить, в первую очередь, политические задачи: в Москве предполагалось заслушать и обсудить доклады в большинстве своем антиватиканской направ-ленности. Такая ориентация не была случайной, поскольку в начале 1945 г. после весьма краткого периода попыток нормализации отношений с Ватика-ном советская сторона начала переходить на все более жесткие позиции, объ-явив центр католицизма «защитником фашизма» .
Совет по делам РПЦ предлагал продемонстрировать на предстоявшем форуме «абсолютную несостоятельность католического догмата, что Папа римский является наместником Христа на земле», вскрыть «противоречия догмата о непогрешимости Папы данным Священного писания, истории и логике», показать профашистскую и антидемократическую линию Ватикана в довоенные годы, его покровительство гитлеризму во время войны, попытки «вмешаться в дело организации послевоенного устройства мира», обосновать единодушие христианских церквей, в том числе Англиканской, в борьбе с фашистскими угнетателями и пр. «Решения данной конференции, заключал Карпов, будут представлять собою серьезные протесты всего христианского (некатолического) мира против деятельности и замыслов Ватикана и, безус-ловно, сыграют положительную роль в деле изоляции Ватикана и снижения авторитета Папы» . По плану Совета предлагалось осуществить в мае 1945 г. поездку церковной делегации во главе с митрополитом Николаем в Англию «как ответный визит на посещение архиепископом Йоркским Москвы». Ан-тиватиканский акцент в поездке Николая был главным. Делегации предстояло обсудить вопрос об участии Англиканской церкви во всемирной конференции христианских церквей в советской столице.
В значительной своей части план был реализован. В мае-июне 1945 г. митрополит Николай посетил Англию, где ему удалось достичь с руково-дством Англиканской церкви в лице архиепископа Йоркского согласованного вывода о враждебной и православию, и англиканству деятельности Ватикана. Новые возможности сотрудничества открывало также заключение о почти полной идентичности вероучений православия и англиканства, прозвучавшее из уст руководителя Англиканской церкви на приеме в честь русского гостя . С точки зрения перспектив развития экуменического движения данная кон-статация была весьма важной. Показательно, что во время визита митрополит Николай встретился и с генеральным секретарем Предварительного комитета Всемирного совета церквей в процессе подготовки д-ром В.А.  Виссерт-Хуфтом. Однако в Совете по делам РПЦ на результаты поездки Николая от-реагировали с осторожным оптимизмом. Глава Совета Карпов в отчете, пред-ставленном в ЦК ВКП(б), отметил, что Англиканская церковь «готова при-нять участие в тех или иных мероприятиях, направленных против Ватикана, хотя и занимает пока в этом вопросе пассивные позиции» .
Прагматическая составляющая советской позиции имела как бы не-сколько измерений: долгосрочная, в первую очередь «антиватиканская», пер-спектива сочеталась с непосредственными внешнеполитическими задачами дня. Но и при решении последних Сталин, подобно опытному гроссмейстеру, просчитывал «многоходовые» комбинации. Визит митрополита Николая, не-сомненно, был приурочен к намеченной на июль Потсдамской конференции. Сталин стремился обеспечить в Потсдаме благоприятную для СССР обста-новку с помощью столь авторитетного в мире религиозного института, каким являлась Англиканская церковь. Но этот «ход» не был единственным. В конце июня 1945 г. был проведен Собор Армянской церкви, на котором осуществи-лось избрание Католикоса всех армян. Заметим, что договоренность Сталина с архиепископом Георгом Чеорекчяном о проведении Собора была достигну-та еще 19 апреля , но в данном случае «большевистские темпы», проявлен-ные по инициативе Сталина при избрании патриарха Сергия в сентябре 1943 г., не только не требовались, но, наоборот, были лишними. Следовало потянуть время, приблизить проведение Собора к встрече союзников в Пот-сдаме, на которой в связи с судьбой Турции неизбежно вставал вопрос о воз-вращении отторгнутых турками в 1921 г. территорий Армении и Грузии — Карсе, Артвине и Кардагане. Примечательно, что гостем Армянской церкви был Х. Джонсон, который летом 1945 г. по личному приглашению Сталина (!) находился в СССР. И отведенную ему роль, значение которой, возможно, он в полной мере и не осознавал, «красный настоятель» успешно сыграл: на пресс-конференции в Ереване гость заявил, что области, отторгнутые Турцией, «должны быть как можно скорее возвращены Армении» .
Выступление Джонсона не прошло незамеченным. 16 июля 1945 г. в Потсдаме в беседе с В.М.  Молотовым министр иностранных дел Великобри-тании А. Иден заявил, что приводимые Джонсоном аргументы «полностью совпадают с аргументами советского правительства…». «Джонсон целиком советский человек…», — констатировал Иден. Переубедить британского ми-нистра Молотову не удалось, да он, судя по записи беседы, и не особенно стремился к этому .
Непосредственно после окончания Второй мировой войны иерархи Рус-ской церкви сохраняли интерес к экуменическому движению и пытались вы-работать свое отношение к перспективам участия в нем РПЦ. 23 января 1946 г. в справке об экуменическом движении, адресованной Карпову, патриарх Алексий следующим образом изложил позицию руководства РПЦ: «1) РПЦ считает совершенно преждевременным вести какие бы то ни было диспуты по вопросам собственно вероучения. 2) Если РПЦ станет принимать участие в экуменическом движении, то первым ее вопросом будет предложение созвать Всемирную ассамблею мира (так мы ее назовем) (подчеркнуто в док. — Т.В.). Этот вопрос по своей идее наиболее родственен задачам экуменического движения и не имеет для своей постановки никаких принципиальных возра-жений. Все же бесчисленные конференции, которые были до 1938 г., заканчи-вались подписанием церковниками положений, в которых они признавали необходимость »любви и мира«, считали себя обязанными проводить их в своей деятельности, высказывали свою уверенность в возможности всеобщего соединения в каком-то неопределенном будущем. И только. Ничего конкрет-ного, ничего претворяемого в жизнь. У религии и у Организации Объединен-ных Наций задача одна — умиротворить жизнь и повысить тем самым народ-ное благосостояние. Ассамблея мира может дать реконструкцию содержания социальных отношений, Организация Объединенных Наций придаст им фор-му» . Иными словами, руководство РПЦ слонялось к участию в экумениче-ском движении при условии развертывания последним практической деятель-ности в целях гуманизации мирового порядка и общественной жизни.
Подтверждением этого явилось согласие патриарха Алексия на участие представителей РПЦ в планировавшейся осенью 1946 г. в Праге встрече эку-менистов для рассмотрения вопроса о создании ВСЦ. Был назначен и руко-водитель делегации — митрополит Николай. В августе 1946 г. Николай в Па-риже встречался с видным деятелем экуменического движения Л. Зандером и, как отмечено исследователями, «имел с ним долгую и исчерпывающую бесе-ду об экуменизме и ВСЦ в положительном духе»«. В октябре 1946 г. Москов-ская патриархия обратилась к пастору М. Бэгнеру с просьбой прислать лите-ратуру и материалы об экуменизме, заверив адресата, что советская таможня получила разрешение беспрепятственно пропустить их. В это же время было принято решение направить в Женеву и Париж сотрудников Отдела внешних церковных связей Московской патриархии протоиерея Г. Разумовского и профессора Московской духовной академии В. Платонова для изучения раз-ных сторон экуменического движения и планов предстоящей деятельности ВСЦ . Подобная активность, несомненно, свидетельствовала о явной готов-ности РПЦ глубже ознакомиться с идеями экуменизма и, учитывая контакты русских богословов с экуменистами в прошлом, адекватно решить вопрос о возможности участия РПЦ в движении.
Но эти намерения остались нереализованными. 19 октября 1946 г. ми-трополит Николай сообщил письмом д-ру В.А.  Виссерт-Хуфту о желательно-сти отсрочить встречу в Женеве и Париже, перенести ее на 1947 год, посколь-ку якобы неожиданно осложнился вопрос с визами для представителей РПЦ. При этом Николай пояснил, что запрошенные визы не были получены в Мо-скве. Однако, когда обеспокоенное руководство Предварительного комитета обратилось за разъяснениями к швейцарским и французским властям, те отве-тили, что никакого запроса из Москвы к ним вообще не поступало .
Что же произошло? Какие факторы повлияли столь решительно на ос-ложнение контактов РПЦ с экуменистами?
Ответ представляется нам очевидным: сразу после мартовской речи 1946 г. У. Черчилля в Фултоне, ознаменовавшей начало нового этапа в отно-шениях между союзниками по антигитлеровской коалиции, процесс полити-ческой поляризации мира получил мощный импульс. Естественно, что он на-прямую затронул и сферу межцерковного общения. Очень скоро стало ясно, что конфессиональный фактор, независимо от того, на каком из полюсов ми-рового противостояния он проявлялся, превращался во все более важный ин-струмент внешней политики. И этим инструментом одинаково активно и охотно пользовались обе стороны.
По полученной в Москве информации, уже на всемирной конференции экуменистов в Женеве в феврале 1946 г. в центре внимания участников оказа-лась германская проблема. По инициативе архиепископа Кентерберийского была принята резолюция протеста против методов, которыми «вразрез с тре-бованиями гуманизма», проводилось переселение немцев из Чехословакии, Польши и Венгрии. Данное обвинение имело под собой серьезные основа-ния *. Участники конференции потребовали также ревизии Потсдамских до-говоренностей по Германии, особенно касавшихся ее экономического потен-циала. В одной из информационных справок, направленных Г.Г.  Карповым В.М.  Молотову весной 1946 г., подчеркивалось: «Все решения конференции проникнуты духом примирения с Германией, смягчением оккупационного режима, оказания помощи Германии… При этом недвусмысленно говорилось, главным образом, о советской зоне оккупации» . Такая позиция не могла не стать для Москвы сильнейшим раздражителем, тем более что к тому времени все более отчетливо выявлялась линия западных держав на объединение их зон оккупации и создание в перспективе сепаратного образования в Западной Германии. Геостратегический замысел Москвы, напротив, заключался в соз-дании нейтральной Германии как буферной зоны между Западом и Восто-ком . В силу этого понятно, почему женевская встреча экуменистов получи-ла в Москве жесткую оценку как «первая попытка создания единого фронта протестантских церквей по подготовке общественного мнения для оказания влияния на международные дела в интересах англо-американского блока» . В записке руководителя Совета по делам религиозных культов И.В.  По-лянского Сталину отмечалась четкая ориентация экуменистов на этот блок и их намерение «дублировать политику англо-американцев» .
Дальнейшие события, казалось, подтверждали эту оценку. На встрече экуменистов в августе 1946 г. в Кембридже, посвященной подготовке всемир-ной ассамблеи, была образована специальная постоянно действующая комис-сия по международным вопросам. Возглавил ее один из руководителей аме-риканской пресвитерианской церкви и видный функционер Республиканской партии Дж. Ф. Даллес, известный как сторонник «твердой» политики по от-ношению к СССР. В Москве была получена информация, что экуменисты, констатируя развивающийся «раскол между Россией и Западом», определили свою обязанность «сопротивляться распространению тоталитаризма, чтобы защищать свободу проповедью евангельской правды», что они намерены ус-тановить контакты с ООН, действуя, в частности, через Комитет по социаль-но-гуманитарным вопросам .
Понятно, что эти и подобные, отнюдь не единичные, факты Москва встречала с настороженностью, но тем не менее на разрыв с экуменическим движением и полную изоляцию Русской церкви не пошла. Более того, судя по документам, в 1947 г. советская сторона допускала возможность сотрудниче-ства при условии доминации в экуменическом движении РПЦ и других рели-гиозных организаций СССР. В Совете по делам РПЦ были выработаны усло-вия участия Русской церкви в движении, которые предполагалось предъявить на переговорах русских иерархов с архиепископом Кентерберийским: а) обес-печение чисто церковной деятельности этого движения, то есть отказ от поли-тических выступлений, и б) существенное расширение представительства православных церквей во главе с РПЦ, в том числе и в руководящих органах движения. (Согласно действовавшему положению, в последних православным церквам предоставлялось лишь 17 мест из 90, а для участия в совещаниях 85 из 450 ). Ключевой задачей Совет считал обеспечение «единой линии» дей-ствия автокефальных православных церквей, что позволило бы, как подчер-кивалось в одном из документов Совета, «обеспечить влияние на экумениче-ское движение в нужном нам направлении». Понимая проблематичность удовлетворения этих требований, Совет имел и альтернативный вариант дей-ствия для РПЦ: «по-прежнему занимать роль (так в док. — Т.В.) наблюдателя» .
Советская сторона продолжала внимательно отслеживать ситуацию в экуменическом движении. Она констатировала наличие в нем в 1947 г. двух течений — про- и антиамериканского и рассчитывала на контакты с послед-ним. К «прогрессивным элементам» в среде экуменистов относилась, по оценке Москвы, и частично Англиканская церковь, стоявшая, как было при-знано ранее, ближе других церквей к РПЦ в догматическом отношении. В это время продолжалась переписка руководства РПЦ (ее вел митрополит Нико-лай) и д-ра В.А.  Виссерт-Хуфта. Последний, кстати, очень надеялся на под-держку РПЦ в борьбе против «американизации христианства». Как говори-лось в одном из поступивших в Москву документов, сторонники антиамери-канского течения стремились противостоять «примитивной американской теологии, благословляющей бизнес и житейское преуспеяние и видящей главную цель христианской деятельности в пожертвованиях на церковно-благотворительные нужды». К антиамериканскому направлению примыкали скандинавский лютеранский епископат, голландские, немецкие, швейцарские экуменисты и, частично, американские теологи .
Своих сторонников имело и проамериканское течение, и среди них патриарх экуменизма 82-летний Дж. Мотт. К этому течению, естественно, при-мыкало большинство американских церквей, особенно так называемых свобод-ных: баптистов, методистов, конгрегационалистов. Сила проамериканского течения заключалась в том, что именно оно обеспечивало финансовую базу движения, и противостоять ему по этой причине было особенно трудно .
Двойственное отношение советской стороны к экуменистам отразилось в письме патриарха Алексия главам православных церквей в апреле 1947 г.: РПЦ «не решается одна, без обеспечения себе поддержки со стороны брат-ских церквей, ни войти в ряды сотрудников экуменического движения, ни выразить этому движению обоснованный, хотя и горький для него отказ» .
Однако через год обстановка кардинально изменилась. К середине 1948 г. ситуация на международной арене резко обострилась. Правительства Великобритании, США, Франции отказались от совместной с СССР работы в Контрольном совете по Германии, разрушив фактически союзный контроль-ный механизм в этой стране. В марте 1948 г. была создана первая в послево-енной Европе замкнутая военная группировка - Западный союз (Великобри-тания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург). Западные страны взяли уверенный курс на завершение раскола Германии с последующим вовлечени-ем ее западной части в европейские военные структуры. Возрождению эконо-мического потенциала Германии был призван содействовать принятый летом 1947 г. план Маршалла. Ялтинская стратегия все определеннее эволюциони-ровала к политике «сдерживания коммунизма», а впоследствии, уже в 50-е годы, и к наиболее жестким схемам противостояния двух лагерей . Внутри формировавшегося советского блока в Восточной Европе и без того непро-стая ситуация осложнилась начавшимся весной 1948 г. советско-югославским конфликтом. В марте была принята первая антиюгославская резолюция Ко-минформа. Все это вынудило советское руководство перейти к реализации нового стратегического курса в Восточной Европе, в основе которого лежала иная, чем прежде, общественная тенденция - социально-политическая кон-фронтация. На этой основе Москва рассчитывала сцементировать советский, восточный блок .
Через призму кардинальных изменений на международной арене со-ветская сторона рассматривала и церковную обстановку в мире, все более явно склоняясь к негативным оценкам экуменического движения. 2 июля 1948 г. в обстоятельной записке заместителю министра иностранных дел СССР А.Я.  Вышинскому Г.Г.  Карпов, отметив «рост престижа Московской Патриархии и усиление ее влияния среди православных церквей стран новой демократии», вместе с тем с тревогой констатировал активность «англо-аме-риканских реакционеров», направленную на отрыв церквей прежде всего в балканских странах от РПЦ. В подтверждение Карпов привел факты посеще-ния Софии, Белграда и Праги видными деятелями экуменического движения Кохберном и Тобиасом, а также англиканским епископом Горслеем с целью «приобщить Болгарскую и Сербскую церкви к экуменическому движению, расколоть тем самым объединение православных церквей, складывавшееся вокруг Московской патриархии на Балканах», получить возможность для вмешательства во внутренние дела славянских стран .
На совещании глав автокефальных православных церквей в Москве в июле 1948 г. в специальной резолюции экуменическое движение было оха-рактеризовано не столько как церковное, сколько как политическое и антиде-мократическое, осуществляющее совместно с Ватиканом натиск на Восток. Современное экуменическое движение, отмечали авторы документа, «не со-ответствует идеалу христианства и задачам Церкви Христовой, как их пони-мает Православная Церковь» и «не обеспечивает дела воссоединения Церквей благодатными путями и средствами». Отталкиваясь от этих оценок, все пра-вославные поместные церкви, представленные на совещании, приняли реше-ние отказаться от участия в экуменическом движении «в современном его плане». Резолюция содержала также предостережение против излишнего сближения со Всемирным советом церквей, поскольку он якобы был создан по инициативе протестантских кругов Запада и преследовал цель подменить действительное воссоединение церквей неким «экуменическим союзом» .
В Москве высоко оценили единую позицию лидеров православных церквей. В обширной справке Совета по делам РПЦ, направленной 3 августа 1948 г. в правительство и ЦК ВКП(б), подчеркивалось, что «успешной работе совещания содействовало доброжелательное отношение в Русской церкви Сербского патриарха Гавриила, особенно выделявшегося своей прямотой, от-кровенно дружеским расположением, Румынского патриарха Юстиниана, Ал-банского епископа Паисия, видимо, подготовленных со стороны правительств Румынии и Албании, представителей Антиохийской и Александрийской церк-вей, Чешской делегации. Все это было следствием также большой подготови-тельной работы Московской патриархии по рекомендации Совета, выразив-шейся в организации широкого обмена визитами между главами автокефаль-ных православных церквей, а также в оказании денежной помощи некоторым церквам» .
Опираясь на решение московского совещания, РПЦ официально отка-залась от участия в амстердамской ассамблее экуменического движения, на которой предстояло официально провозгласить создание Всемирного совета церквей. 1 августа 1948 г. митрополит Николай уведомил об этом генерально-го секретаря д-ра В.А.  Виссерт-Хуфта. «Однако этот наш отказ не означает, что мы не будем иметь никакого интереса к деятельности экуменического движения, — писал Николай. — Ввиду этого мы просили бы Вас и в дальней-шем информировать нас о деятельности Всемирного совета церквей, пересы-лая нам соответствующую литературу, отчеты об ассамблеях и конференциях, доклады по всем вопросам и т. п.» . Подобная позиция руководства РПЦ свидетельствовала о том, что, по его представлениям, возможности для пере-смотра в будущем вопроса об участии Русской церкви в экуменическом дви-жении, безусловно, сохранялись.
Примечательно, что в это же время советские оценки экуменического движения, дававшиеся по государственной линии, отличались резкими фор-мулировками и как будто не оставляли сомнения в невозможности контактов с ним РПЦ, то есть явно диссонировали с церковной линией. «Под покровом пышных благозвучных фраз, говорилось, например, в одном из служебных материалов ТАСС, все это вселенское движение является еще одной формой объединения и мобилизации реакционных сил в международном масштабе, начинанием, которое отнюдь не служит делу мира, а, наоборот, является ин-струментом в руках руководителей империалистического лагеря» .
Что привело авторов этого документа к подобному выводу? Откуда та-кая категоричность суждения? На наш взгляд, она обусловлена прежде всего критическими оценками церковной обстановки в странах советского блока со стороны экуменистов.
В 1949 г. в английском городке Чичестере на конференции Централь-ного комитета ВСЦ, где предметом обсуждения стала и международная об-становка, были приняты документы, констатировавшие ухудшение религиоз-ной ситуации в странах Восточной Европы и содержавшие протест против преследования церкви коммунистами. Многие выступавшие подчеркивали, что в регионе проводится политика подчинения церкви государству, направ-ленная на получение поддержки тоталитарных режимов и их благословения. Данные констатации следует признать вполне адекватными действительно-сти. К концу 1948 г. в Восточной Европе завершился процесс установления монополии компартий на власть . Начинался новый этап в истории регио-на, именуемый в литературе «горячей фазой советизации». Коммунистиче-ские партии приступили к интенсивному осуществлению трансформации всех сторон общественной жизни в соответствии со сталинской доктриной по-строения социализма. Все политические противники режима, как реальные, так и мнимые, то есть те, кого власть объявила своими оппонентами, к тому времени были повержены . Все, кроме одного, идеолого-политического, противника — церкви. Именно поэтому 1949 год, действительно, обозначил новую фазу в государственно-церковных отношениях в странах региона, и сущность ее — подчинение церкви государству — экуменисты оценивали объ-ективно. В значительной мере отсюда проистекало негативное отношение советского политического руководства к экуменическому движению.
Антиэкуменическая резолюция московского совещания не стала, как указывалось выше, непреодолимой преградой на пути контактов Русской церкви с созданным в августе 1948 г. Всемирным советом церквей. Заинтере-сованность в их установлении и развитии была, несомненно, обоюдной. Зи-мой — весной 1950 г. д-р Виссерт-Хуфт и его помощник д р С. Ниль предло-жили Московской патриархии провести встречу с представителями ВСЦ. Стороны вели активную переписку, результатом которой явилась достаточно полная осведомленность Московской патриархии о положении дел в Совете, различных тенденциях и веяниях в его деятельности. Положение в экумени-ческом движении активно обсуждалось и в переписке Отдела внешних цер-ковных связей РПЦ с православными церквами, входившими в ВСЦ. Надеж-ными каналами информации являлись также богословские круги русского Зарубежья. Лейтмотивом всей обширной и разнообразной переписки Отдела по вопросам экуменизма было сожаление зарубежных адресатов о неучастии РПЦ в движении. Забегая вперед, отметим, что наиболее последовательным в этих настроениях оставался сам руководитель ВСЦ д-р Виссерт-Хуфт. В июле 1956 г., например, он в интервью парижской газете «Reform» выразил надеж-ду на принципиальные перемены в этом отношении .
Резонно задаться вопросом: как могла быть допущена в Москве такая двойственность в оценках и отношении (одни со стороны государства и дру-гие со стороны церкви) к экуменическому движению? В чем причины этого?
На наш взгляд, это объяснялось прежде всего неоднозначностью си-туации внутри самого движения, о чем советская сторона была хорошо осве-домлена. В ВСЦ наблюдалась медленная, но серьезная эволюция, что отрази-лось в документах Совета. Например, в июне 1950 г. на заседании ЦК ВСЦ в Торонто активно обсуждался вопрос о сближении с православными церквами, подчеркивалась необходимость отказа от прежней односторонней протестант-ской, то есть прозападной, ориентации движения, признании суверенности церквей-участниц, осуждался прозелитизм, особенно беспокоивший право-славную церковь. Акцент на уважение целостности и неприкосновенности догматических и экклезиологических основ православия, на понимание тре-бований и критериев православных церквей в целях достижения христианско-го единства рисовал многообещающие перспективы сотрудничества. Принци-пиально важным был пункт Торонтской декларации, констатировавший, что ВСЦ не является Церковью и не претендует на превращение в некую «Сверх-Церковь», то есть структуру, стоящую над церквами-членами Совета, а опре-деляет себя единственно как форум, призванный служить взаимным отноше-ниям и контактам церквей. В силу этого ВСЦ не имеет и не может иметь сво-ей экклезиологии или отдавать предпочтение какой-либо одной экклезиоло-гии, не может быть инструментом какого-либо одного вероисповедания или конфессионального богословского направления и школы. Членство в ВСЦ ни в чем не может ущемлять полноту догматического вероучения церквей-членов и наносить ущерб их каноническому устройству .
В этой части решения, принятые в Торонто, были с удовлетворением восприняты в Московской патриархии, где столь явную эволюцию позиции ВСЦ расценили, в первую очередь, как ответ на критику экуменического движения, прозвучавшую на московском совещании 1948 г. Вместе с тем, помимо церковных дел, в Торонто обсуждались и дела международные, при-чем, сделанные политические заявления зафиксировали определенный «ба-ланс» позитивного и негативного в решениях Совета. Так, участниками встречи были одобрены «полицейские мероприятия ООН в Корее», Сток-гольмское воззвание о запрещении атомного оружия было расценено как «пропаганда, а не как истинное предложение в защиту мира». Но почти одно-временно, в феврале 1950 г., ЦК ВСЦ опубликовал заявление с призывом за-претить применение атомного и водородного оружия, высказался (это он де-лал и в дальнейшем) за мирное сосуществование двух лагерей. В феврале 1951 г. сессия Исполкома ВСЦ вновь поддержала военные санкции ООН на Корейском полуострове , зато на сессии в Ланкау (Индия) в декабре 1952 — январе 1953 гг. было заявлено, что переговоры должны стать основным сред-ством решения острых международных проблем.
По всей вероятности, именно сосуществование разнородных тенденций в деятельности ВСЦ, кстати, достаточно объективно отражавших противоре-чивость окружающего мира, обусловило на том этапе в целом осторожно-негативный подход советского политического руководства к возможностям установления прямых связей РПЦ с экуменистами. Показательна в этом плане записка, направленная 20 января 1954 г. из Совета по делам РПЦ в Министер-ство внутренних дел СССР А.С.  Панюшкину. В документе сообщалось о предстоящей поездке митрополита Николая в Венгрию для вручения ему в реформатской академии г. Дебрецена докторской степени «гонорис кауза». «Совет считает, — говорилось в записке, — что присуждение степени — предлог в целях вовлечения РПЦ в экуменическое движение и, главным образом, для участия во второй ассамблее ВСЦ, подготовляемой американцами в августе с. г. в г. Эванстоне (США). Митрополит предупрежден, что ему не следует встречаться с руководящими деятелями ВСЦ, но не исключено, что реформа-ты попытаются организовать встречу Николая с Дж. Кеннелли, Алленом Бел-лом и генеральным секретарем ВСЦ Виссерт-Хуфтом. Они 5 февраля приез-жают в Будапешт. Совет просит принять меры к наблюдению за поведением митрополита Николая в Венгрии, учитывая, что он едет один, без сопровож-дающего» .
На второй ассамблее ВСЦ в 1954 г., отношение к проведению которой в советском руководстве было явно настороженным, прозвучал призыв к за-прещению всех средств массового уничтожения и отказу от силы как «инст-румента политики за пределами существующих границ». Этот шаг вызвал исключительно положительную реакцию в Москве. 13 декабря 1954 г. замес-титель министра иностранных дел СССР В.А.  Зорин сообщил Г.Г.  Карпову, что советская сторона считает возможным присоединение церквей стран на-родной демократии к резолюции ВСЦ «О запрещении всех средств массового уничтожения» . С удовлетворением советская сторона восприняла и прозву-чавшее в августе 1955 г. на сессии в Давосе предложение ЦК ВСЦ в адрес ООН создать международную комиссию для разработки системы контроля над вооружениями .
Очевидное нарастание конструктивных усилий ВСЦ как в церковно-религиозной, так и в политической сферах позволяло рассчитывать на серьез-ные подвижки в оценках экуменизма Москвой. Документы свидетельствуют о том, что как в руководстве Московской патриархии, так и в Совете по делам РПЦ шла в это время напряженная работа по расширению контактов с церк-вами-участницами ВСЦ, ставшая прологом к будущему включению Русской церкви в эту структуру.
Позицию Совета по делам РПЦ четко выразил Карпов в записке Зори-ну от 12 марта 1955 г. Возвращаясь к решениям московского совещания 1948 г., он писал: «Совет считает правильной позицию Русской православной церкви в вопросе об отношении ее к Всемирному совету церквей, считая в то же вре-мя необходимым, чтобы церковью внимательно изучались процессы, проис-ходящие внутри Всемирного совета церквей, а также поддерживался личный контакт руководителей Русской церкви с отдельными церковными деятелями Всемирного совета церквей путем приглашения их в СССР, путем совмест-ных выступлений по вопросам борьбы за мир, за запрещение атомной и водо-родной бомбы, за устранение причин, ведущих к напряжению международной обстановки» . Очевидно, что для государственного органа, каковым являлся Совет по делам РПЦ, отношение к экуменическому движению, как и прежде, диктовалось политическими соображениями.
В июле-августе 1956 г. была проведена сессия ЦК ВСЦ в Венгрии. Это была первая встреча экуменистов в стране, управлявшейся коммунистами, что само по себе уже являлось достаточно показательным фактом. Хозяева поста-рались не ударить в грязь лицом. Из советского посольства в Будапеште в МИД СССР сообщили, что «значительная часть делегаций уехала с хорошим впечатлением, убедившись в том, что в Венгрии есть свобода передвижения и отправления религиозных культов. Отзывы западных церковных деятелей были в основном положительными» . РПЦ не принимала участия в работе этой сессии, но проявила к ней немалый интерес. На сессии, как указывалось в информационных материалах Государственного управления по делам церк-вей при Совете министров ВНР, поступивших в Москву, руководители ВСЦ дали понять, что в настоящее время более важным для них является установ-ление связей с Русской православной церковью, нежели со Всемирным сове-том мира . Сессия показала готовность ВСЦ к сотрудничеству с церквами стран социалистического лагеря. Видимо, отражая эти настроения, авторы материалов следующим образом передали перспективу организационного развития экуменического движения: «Чрезвычайно важным является вступле-ние в ближайшем будущем во Всемирный совет церквей православной церкви Советского Союза и протестантских церквей Китая и их активное участие в деятельности Совета. Через несколько лет церкви социалистических стран могли бы значительно укрепить свое влияние во Всемирном совете церквей. Имеется возможность добиться на общем собрании Совета в 1960 г. ответст-венных постов в центральных органах Совета для представителей церквей социалистических стран. Можно было бы также добиться того, чтобы пред-ставители церквей социалистических стран были избраны в руководство Ис-полнительного комитета» .
К середине 50 х гг. XX в. ВСЦ представлял собой значительную силу в религиозном мире. В его состав входили 160 протестантских церквей, объе-динявших около 170 млн. верующих. Опираясь на свой немалый авторитет и опыт, ВСЦ предпринимал настойчивые попытки привлечь к сотрудничеству Русскую православную церковь, понимая, что за ней пойдут и другие помест-ные церкви стран советского блока. Особенной активностью отличались в этом деле американцы, которым, несомненно, принадлежала инициатива в поисках путей к сближению. Однако в условиях функционирования сложив-шейся после войны геополитической модели мира как биполярной структуры конфликтогенного характера наивным был бы расчет на возможность полного преодоления обеими сторонами глубокой политизации внешней сферы цер-ковной деятельности. Вместе с тем нельзя отрицать конструктивный подход, продемонстрированный Всемирным советом и свидетельствовавший о его попытках акцентировать внимание прежде всего на тех политических вопро-сах, которые могли стать объединяющим фактором и способствовать росту рядов экуменистов. Несколько позже, в мае 1958 г., митрополит Николай, вы-ступая в Московской духовной академии, констатировал: «…Экуменическое движение оказалось чрезвычайно противоречивым. В его широкой и разно-родной деятельности исканиям обетованной земли христианского единства с самого начала сопутствовали ярко выраженные социально-политические пла-ны, которые в период Амстердамской ассамблеи явно преобладали над зада-чей догматического единства… Благодаря участию одних православных Церквей и неучастию других в экуменическом движении за последние десять лет произошли значительные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону церковности. […] Соприкасаясь с нашей церковной жизнью, мно-гие деятели экуменического движения совершенно изменили свое представ-ление о православии. Видимо одобряя декларацию православных участников Эванстонской ассамблеи, мы соглашаемся на встречу с руководителями Все-мирного совета церквей исключительно во имя нашего общеправославного долга — служить воссоединению всех христиан в лоне Христовой Церкви» .
Митрополит Николай предпочел не говорить о том, что и Русская цер-ковь пережила в процессе постижения идей экуменизма непростую для себя эволюцию, что для московской встречи 1948 г. в не меньшей степени, чем для амстердамской, были характерны отчетливо выраженные политические цели и устремления, что к решению об установлении непосредственных контактов обе стороны подходили, преодолевая былую настороженность и недоверие, и что, наконец, в политизированном мире межцерковные контакты не могли ограничиться сугубо догматическими вопросами.
Хотя в выступлении митрополита Николая основной акцент был сделан на догматической составляющей экуменического движения, представляется, что вовсе не она, а прежде всего обстоятельства политического порядка сде-лали возможным выход РПЦ в конце 50-х гг. на качественно новый уровень межцерковных контактов. Советское политическое руководство отдавало себе отчет в том, что интегрирование РПЦ в экуменические структуры может ока-заться полезным в условиях, когда международная обстановка вновь начинала ощутимо накаляться. Мирные инициативы СССР, в частности, предложения о всеобщем и полном разоружении, получили определенный психологический и эмоциональный резонанс в мире, но практического результата не имели. Более того, с 1959 г. началось интенсивное развертывание ракет средней дальности в Западной Европе (Великобритании, Италии) и Турции. Последнее обстоятельство было особенно тревожным, поскольку в зоне вероятного по-ражения оказывались жизненно важные центры европейской части Советско-го Союза. Росла численность сухопутных, военно-морских и военно-воздуш-ных сил США, быстрыми темпами шло их техническое совершенствование. Усиление на рубеже 50-60-х гг. конфронтации СССР с США и странами НАТО привело мир к балансированию на грани войны. В этих условиях объединение церквей, выступавших за мир, против оружия массового поражения рассмат-ривалось в Москве как стабилизирующий фактор, могущий сыграть опреде-ленную позитивную роль, и Русская православная церковь не должна была при этом оставаться в стороне. Вопрос о ее участии в экуменическом движе-нии был фактически предрешен. На протяжении 1959 г. прошел ряд встреч руководства РПЦ и ВСЦ на высшем уровне. Русская церковь стала соучреди-тельницей Конференции европейских церквей (КЕЦ) - региональной экуме-нической организации, а 17 апреля 1961 г. РПЦ в качестве полноправного члена вступила во Всемирный совет церквей.

Волокитина Т.В.

Откровения униата о митр. Никодиме (Ротове)

Книга украинского униата Михаила Гаврилова: Гаврилів, Михайло. Кожна людина — це перш за все історія. Автобіографія українського католицького священика в сучасній Україні. Рим: Українська Пресова Служба. 1987

Книга содержит ценные сведения о митр. Никодиме Ротове, как деятеле унии, в особой главе «Митрополит Никодим».
Митр. Никодим Ротов (выдержки из книги)

Как я уже говорил выше, в. Амвросий и Валерий Смирнов по убеждениям были католиками, но считали, что по нынешним временам и при современных обстоятельствах можно и нужно оставаться в Православной Церкви, что иного выхода нет. Такого мнения, говорили, придерживается и митрополит Никодим, с которым они решили меня познакомить.

В начале Великого Поста 1973 меня попросили принять участие в митрополичьем богослужении в Троицком соборе вместо другого семинариста, который заболел. Конечно, это произошло потому, что Валерий, который был дьяконом у митрополита, уже рассказал ему обо мне. Мое приближение к митрополиту должно было иметь какие-то основания. Таким основанием был, собственно, этот случай.

С этого времени я вошел в окружение митрополита надолго. Сначала ко мне «приближенные» митрополита относились холодно, ведь я был первый «хохол» , который находился в такой повседневной близости к нему, тем более, что в эту свиту в основном входили семинаристы - ленинградцы, но со временем наши отношения наладились и мы все вместе создавали замечательный сыгранный коллектив.

Моим долгом было носить свечу во время митрополичьих богослужений, и поэтому мне приходилось ездить вместе с другими дьконами довольно часто в разные города и села Ленинградской и Новгородской опасть, где были действующие храмы и где митрополит Никодим совершал богослужения. Порой приходилось ездить в Москву, выполняя различные поручения митрополита.

Кто же такой митрополит Никодим? За время моего знакомства с ним, я могу сказать, что это был человек широких взглядов, большой эрудиции, прекрасный историк, знаток литургики, практик - дипломат, и в то же время добрый, участливый, милосердный и очень простой в сожительстве человек. Сначала мы изучали друг друга, а скорее всего он меня. Так продолжалось некоторое время.

Митрополит имел обыкновение, а лучше сказать обязанность, ему приписал врач, осуществлять вечерние моционы. У него было больное сердце. Он уже перенес несколько инфарктов миокарда. Ему часто делали кардиограмму. Каждый из приближенных к нему имел обязанность носить с собой нитроглицерин, чтобы немедленно поспешить с помощью на случай сердечного приступа. Поэтому митрополит Никодим никогда не шел сам на прогулку, но брал кого-то с собой.

Однажды митрополит Никодим меня пригласил на прогулку. Я уже сейчас подробно не помню всего разговора, достаточно того, что она не была вынужденной, проходила плавно, касалась прежде всего меня, моих плянив на будущее. Митрополит много расспрашивал о религиозной жизни Галичины, спросил, между прочим, откуда я знаю священника Политыло. Когда я ему объяснил, что наше знакомство - чистая случайность, митрополит успокоился. Думаю, что он ПОЛИТЫЛО не слишком доверял, может имел для этого какие-то свои основания, ведь митрополит Никодим был вознесен по иерархической лестнице Русской Православной Церкви высоко и видел далеко.

В будущем митрополит часто брал меня. "Пойдем гулять , Миша" - любил он говорить.

Постепенно, во время этих бесед на свежем воздухе, митрополит открывал свои истинные взгляды. Этот человек включал в себя большую отвагу и смелость, чтобы идти на такой риск: доверяться в своих мыслях другому. Ведь на моем месте мог быть, например, какой-то карьерист, мог использовать митрополита, как трамплин, или еще хуже кагебист. Я, кажется, ему об этом однажды даже сказал, и он ответил, что обладает особенным ощущением относительно человека. Впрочем, как думаю, он не очень заботился о самосохранении и этот инстинкт, присущий живому человеку, был у него атрофирован, ведь он был на такой высоте, когда все окружающие люди кажутся маленькими и безвредными. Возможно, он чувствовал, что жить ему придется недолго.

Каковы же были взгляды митрополита Никодима? Бесспорно, его взгляды были католическими. Они очень напоминали взгляды Соловьева, кстати, портрет этого русского философа постоянно висел в кабинете миторполита. Наибольшую симпатию митрополит имел к Папе Иоанну XXIII, кардиналу Тиссерану, митрополиту Андрею Шептицкому и к монахам - иезуитам, монашеские Уставы которых митрополит постоянно возил с собой в портфеле - «сундучке» и постоянно их перечитывал. Духовность Игнатия Лойолы митрополит Никодим считал наиболее практичной, рациональной и эффективной.

Однажды митрополит сказал мне :

- Ты знаешь, Миша, я когда-то тоже был обычным российским попом, с длинными волосами и в кожаных сапогах. Но когда я начал писать диссертацию о папе Иоанне XXIII, то я понял, что действительно христианство не на том и состоит.

Митрополит Никодим очень симпатизировал галичанам - католикам и болел за их судьбу, и, к сожалению, ничем помочь не мог. Он высоко ставил деятельность митрополита Андрея Шептицкого, ценил ширину его взглядов, дипломатический талант, а особенно то, что Андрей сделал для России.

- Ты знаешь, Миша, если бы митрополит Андрей не умер преждевременно, то он спас бы греко - католиков украинцев от православия. При его гибкости и ширине взглядов он мог договориться со Сталиным о легальном существовании Католической Церкви на Западной Украине.

Митрополит Никодим ценил украинцев за то, что они в основном поставляли кадры в Православную Церковь. Особенно митрополит любил слушать украинские коляды и любил украинский пение вообще.

Митрополит Никодим в процессе наших бесед расспрашивал о моих планах на будущее. А когда узнал, что у меня есть желание быть монахом-священником, стал уделять мне еще больше внимания, намечая передо мной мой возможный будущий путь, а именно, стать преподавателем в духовных школах, а затем и епископом.

Я тогда только смутно догадывался, что такая духовная карьера требует какого-то компромисса, но какого именно, я еще точно не знал. Когда я митрополиту на это намекнул, он сказал, что без этого компромисса в советских условиях обойтись невозможно, что этот компромисс не является страшным и в духовной жизни не повредит.

Митрополит Никодим трактовал сотрудничество с КГБ, как необходимое зло, какого, для сохранения Церкви на легальном статусе, избежать невозможно. Митрополит мне время от времени говорил: «Ты, Миша, во всем слушай меня, я все же твой митрополит, думаю, и я имею Духа Божия».

Митрополит Никодим был человеком, не то что раздвоенным, а даже розтроеным. В его лице было как бы три человека:

- Никодим как православный Митрополит легально - внешний

- Никодим как патриот советского государства легально - внешний

- Никодим как убежденный католик подпольно - внутренний

Никодим как православный митрополит официально выступал от имени Русской Православной Церкви во всех богословских диалогах, проповедях и богослужениях.

Никодим как патриот СССР и гражданин этого государства представлял его интересы, когда выезжал за границу, а также в отношениях Русской Православной Церкви с представителями государства. А проявление этого искреннего патриотизма было его сотрудничество с органами КГБ. Когда, как и каким образом это сотрудничество его началось, митрополит никогда не рассказывал. Об этом можно только догадываться, исследуя его биографию или архив КГБ, когда будет такая возможность.

Никодим как католик по убеждениям и вероятно католический епископ вынужден был скрывать дорогие его сердцу взгляды и выражал их только в узком кругу людей, которым он доверял.

Например, однажды, когда он с семинаристами (тогда были иеромонах Маркел Ветров, иеромонах Симон Ишунь, Раннее Александр и я) ехал по улицам Москвы в машине, зашел вопрос о Непорочном зачатии Девы Марии, то митрополит Никодим страстно защищал этот католический догмат (прим.Ред. - защищал латинскую ересь), черпая доказательства из православных богослужебных книг, тексты которых знал наизусть. Подобно было с вопросом освящения хлеба и вина во время Литургии, ибо здесь митрополит придерживался зрения Католической Церкви.

Митрополит Никодим был человеком расстроенным и, собственно, этот недостаток в его лице и был причиной его величайших духовных волнений. Следствием этого были инфаркты.

Возможно, что в будущем я напишу подробные воспоминания о митрополите Никодиме (Ротовеа), здесь я хотел по крайней мере вкратце рассказать о человеке, с которым мне пришлось встретиться и сыгравшим большую роль в моей жизни.

Митрополит Никодим умер 5 сентября 1978 во время аудиенции у новоизбранного Папы Римского Иоанна - Павла I, в результате шестого Инфаркта на 49 - м году жизни, умер редкой смертью, получая отпущение грехов и благословение самого Папы Римского и, таким образом, утверждая себя окончательно как католик.