Беседа о покаянии

Аще кто согрешит, Ходатая
имамы ко Отцу, Иисуса Христа
Праведника: и той очищение
есть о гресех наших. (1 Ин 2,1-2)

Сегодня, возлюбленные братия, вы пойдете каяться. Хочу по долгу пастыря внушить вам, что требуется от того, кто приступает к Исповеди, чтобы Исповедь его была истинная, Богоугодная и душеспасительная. Именно от кающегося требуется сокрушение о грехах своих, намерение исправить свою жизнь, вера во Христа и надежда на Его милосердие.

Итак, прежде всего требуется сокрушение о грехах своих. Но этого-то весьма часто мы, духовники, и не видим у своих духовных детей.

Весьма многие приходят на дух с совершенным равнодушием, и если бы у них не спросить ничего, то они или ничего бы не сказали, или сказали только вообще, что-де грешен, отец духовный, во всех грехах. И если бы еще это сказали с сердечным сознанием своей вины! Нет, то и горе, что без сознания грехов своих, а так, чтобы скорее кончить с Исповедью. Возлюбленные, не будем дело крайнего милосердия Божия к нам, грешным, обращать в повод ко гневу Божию! Что мы за безчувственные такие?! Нам ли не о чем поскорбеть на Исповеди?! Мало ли у нас грехов?! Если бы мы и всю жизнь свою стали плакать о грехах своих, и тогда бы не сделали ничего лишнего, а только должное. Ах! Если бы кто из нас сказал, что он не имеет греха, то он обманывал бы себя самого и в том человеке напрасно кто стал бы искать истины.

Вы не видите грехов своих? Молитесь Богу, чтобы Он дал вам видеть их; разве напрасно вы часто за священником говорили в церкви: «Господи! Даруй ми зрети моя прегрешения!» Постараемся же хоть теперь общими силами увидеть свои грехи, чтобы после, на Исповеди, с сердечным сокрушением признаться в них. И вот первый весьма важный грех наш – тот, что мы, будучи великими грешниками, не чувствуем, что мы грешники, заслуживающие не милости, а наказания Божия! Осудим же себя прежде всего в этой безчувственности и скажем Господу от всей души: «Вот я, Господи и Владыко живота моего, грешник безчувственный, величайший я грешник, а грехов своих не чувствую – должно быть, потому, что грехи мои умножились паче числа песка морского, и я весь – во грехах, как больной оспой – в оспе. Каюсь Тебе, Господу Богу моему, от всего сердца в моей безчувственности и молю Тебя: Сам даруй мне чувствовать всем сердцем, как я много прогневлял и прогневляю Тебя!» О, эта мнимая, фарисейская праведность наша, сколько она погубила и погубляет людей! И назло нам она поражает наше сердце именно во время говения, во время самого Таинства покаяния и пред Таинством Святого Причащения.

Но посмотрим дальше – какими грехами согрешали Богу мы больше всего? А вот, если мы люди маловерные, живем на земле не для Бога и спасения души своей, а для земли и всего принятого на земле – словом, живем для плоти, для ее удовольствий, а не для безсмертной души своей, не для ее будущей жизни – разве это не великий грех? Что, забыли мы разве страдания за нас Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Его пречистую кровь, за нас пролитую на Кресте, Его славное Воскресение? Разве не для нас, то есть чтобы нас возвести на Небо, удаленных грехом от Неба, было Его сошествие на землю, Его Божественное учение, Его чудеса, Его пророчества, например о будущем Страшном суде, о воскресении мертвых в последний день мира, о блаженстве праведных, и вечных муках грешных? Наконец, Его страдания, Его Воскресение из мертвых и Вознесение на Небо? Итак, если верно, что мы должны жить здесь для будущего века, то разве не грех не жить для той жизни, а всеми мыслями и всем сердцем жить на земле и для земли? А сколько греха бывает от того, что мы хотим жить только на земле хорошо, и не веруем от всего сердца в будущую блаженную жизнь! Сколько бывает от этого ненависти, злобы, сребролюбия, зависти, скупости, обмана! Отсюда все пороки, все плотские похоти, все страсти души. Вот и в этом покаемся, то есть покаемся, что мы маловеры, если не неверы, и что для Бога и для спасения души своей или не живем здесь, или весьма мало живем; также, что мало в сердцах наших надежды, если только не вовсе ее нет, на будущую жизнь.

Еще мы страдаем самым великим грехом неблагодарности к Богу, нелюбви к Нему за Его безчисленные, неизреченные милости. Это, я думаю, всякий хоть по временам сознает за собой. Вот все вы, кто движется на своих ногах, все здоровы телом и душой, почтены разумом от Бога Творца, свободны волей, а чем вы были еще так недавно? Ничем; а вот Господь вас всех привел от небытия в бытие и с того времени все вам дарствовал: подарил вам душу с ее способностями, дал вам и постоянно дает пищу для питания вашего тела, одежды для его одеяния, дал вам уголок на земле Своей и кров в жилище ваше; питает вас безценной животворящей пищей Тела и Крови Своей, услаждает и упокоевает ею; веселит вас слышанием слова Его, прощает вам без числа грехи ваши, постоянно хранит вашу жизнь, как мать – жизнь младенца; Царство Свое будущее дарует нам и мало ли чего не делает из любви Своей к нам, грешным и неблагодарным? Перечислить невозможно. И что же? Как мы отвечаем на любовь Его к нам, – любовь, которой нет числа и меры? Одними беззакониями, одним злонравием, одной неблагодарностью. Итак, со слезами покаемся в своей неблагодарности пред Богом, в своей нелюбви к Нему, а также со слезами испросим у Него дара любви. О! Благослови душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его (Пс. 102, 1)!

От кающегося требуется еще намерение исправить свою жизнь – и на это обратите внимание. Идучи на Исповедь, говорите себе: «После Исповеди я постараюсь всеми силами исправиться от тех грехов, в которых теперь хочу каяться. Не буду больше обманывать себя, не буду лгать Богу, не буду больше оскорблять Таинство покаяния. Помоги, Господи, укрепи душевные силы мои, Господи!» Что за польза от такого покаяния, после которого опять без зазрения совести предаются тем же грехам, в коих покаялись? На таких людях исполняется пословица: сес возвращается на свою блевотину, и свинья, омывшись, – в лужу свою (ср.: 2 Пет. 2, 22).

Наконец, еще требуется от кающегося вера во Христа и надежда на Его милосердие. Всякий приступающий к Исповеди должен веровать, что во время Таинства Сам Христос невидимо стоит и принимает его исповедание, что Один только Христос может оставлять грехи, так как Он Своими страданиями, честной Своей Кровью и Своей смертью исходатайствовал Себе право у Отца Небесного прощать нам все беззакония, не оскорбляя Божественного правосудия, и что Он по милосердию Своему всегда готов простить нам всякие грехи, только бы мы с сердечным сокрушением признались в них, только бы было в нас намерение впредь жить лучше, только бы вера в Него была в нашем сердце! Вера твоя спасе тя: иди в мире (Мк. 5, 34). Так Он внутренне говорит всякому после разрешения от священника, кто кается как должно.

Будем же каяться все чистосердечно; позаботимся все об исправлении жизни; принесем Богу плоды покаяния! Аминь.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский
Источник: Великий Пост Иоанна Кронштадтского. М., 1991.

http://www.christian-spirit.ru/957-bese … yanii.html

Слово в субботу недели 2-й Великого поста, по причащении Святых Таин

С чем приветствовать вас, возлюбленные? С окончанием, или с началом доброго подвига? Можно приветствовать и с окончанием; но, кажется, лучше с началом. Ибо (ссылаемся на вас самих), можете ли вы сказать, что дело спасения вашего кончено? Нет, оно кончится не ныне, не завтра, а, если даст Господь, вместе с нашей жизнью!..

Что же кончилось теперь? Окончилось обыкновенное и видимое, так называемое, говение; окончилось урочное хождение в церковь на богослужение; окончилось приготовление к Таинству Исповеди и Святого Причастия; а дело спасения, это великое и святое дело, ах, оно еще не кончено, не кончено!..

Если бы хотя началось теперь во всех, как должно! И начало спасения дело немалое, больше всех, так называемых великих, дел мира. Ибо что им предполагается? Предполагается, что душа, спавшая доселе сном смертным, бывшая добычею врага Божия, воспрянула, пробудилась, пришла в чувство и начала жить и действовать по законам истины и правды; предполагается, что узы греха разорваны, плен страстей кончился, идолы плоти сокрушены, знамя веры и любви чистой поднято, путь из Египта в Ханаан начат. О, есть с чем приветствовать того, в коем положено это начало!

Есть ли же оно в вас? Веруем, что есть; ибо, не вы ли исповедали вчера свои грехи, дали обет не возвращаться к прежним беззакониям и вести отныне мужественную брань, с пороком и соблазнами века? Откуда могли произойти эта исповедь и сии святые обеты, как не из отвращения ко греху и беззаконию? Не вы ли, вследствие вашей исповеди, прияли вчера отпущение ваших грехов, вступили в мир с Богом и своей совестью? Что это, как не возвращение вам первобытного состояния невинности, не дарование свободы духа и совести, не новое рождение для новой жизни в Боге, для нового образа мыслей, чувств и действий? Не вы ли, наконец, приобщились ныне самого Божественного Тела и Крови Спасителя? Но что может служить лучше сего, и к укреплению в духовной жизни, и в борьбе со страстями, и залогом обетовании вечных?

Итак, в вас есть теперь все, из чего слагается начало нашего спасения: и желание быть добрыми, и силы на добро, и решимость сражаться с пороками, и свобода от них, и вожделение жизни вечной, и самый залог и обручение ее. С сим-то благим началом приветствуем мы теперь вас; приветствуем и молим хранить и продолжать начатое, воспользоваться преимуществами нового благодатного состояния, устремиться по пути правды, к вам приближенному и для вас открытому, употребить в дело благодать помилования и освящения, а для сего – немедленно размыслить, как вам вести себя отселе, что оставить, что начать, и что продолжать. Ибо отчего погибали плоды прежних говений, исповедей и причащений? Именно оттого, что не было взято необходимых мер для их охранения; оттого, что с окончанием говения, думали, кончилось самое дело спасения; оттого, что, выйдя из храма по причащении, паки тотчас предавались прежнему образу мыслей и действий. Погибнут сии драгоценные плоды и теперь, если поступим так же, как поступали прежде; погибнут и теперь, если не поспешим удалиться от всего, что соблазняло и губило нас; погибнут, если не будем бодрствовать над собою, хранить свое сердце и совесть, ограждать себя непрестанно страхом Божиим и тайною молитвой.

Стойте же, возлюбленные, трезвитесь, бодрствуйте, мужайтесь, укрепляйтесь, возрастайте, усовершайтесь! Преподав нам вчера отпущение грехов, а ныне – Тело и Кровь Господа, мы уже ничего более не можем сделать для вас, как только продолжить наши молитвы о спасении вашем и быть готовыми руководить вас на пути к небу. А вам надобно изыти на дело и на делание свое до вечера вашей жизни. Господь всещедрый, подавший вам духа покаяния и молитв, да дарует вам и духа постоянства и терпения в деле блазе, и да предохранит от пагубного возвращения вспять! Аминь.

Нет лучшего времени для христианина!

Как все преходящее, прошла и святая Четыредесятница. Счастье и похвала Церкви тем, кто в течение ее узнал, что он идет вперед по пути жизни. Скорбь тем, кто пережил святую Четыредесятницу, не думая, что земная жизнь есть путь к небу. Благо и радость тем, кто в течение Поста искал пользы своей душе. Грустно за тех, кто и в это душеспасительное время не замечал, что у него есть душа. Проведшие честно Пост ждут теперь праздника Воскресения Христова.

Отнесшиеся же к Посту равнодушно не имеют должного понятия о празднике и все продолжают свою работу – работу, по выражению святого Павла, истления (см.: Рим. 8, 21).

Теперь мы вступили уже на крестный путь Христа. Как идти и что нам делать в дороге, чтобы наш путь не был полон уныния?

Ни в какое другое время, как в эту неделю, для христианина так не обязательно самоуглубление. В это время чтения Евангелия невольно охватывают человека завещанием Иисуса Христа: не любить мира, но полюбить Царство Христово. В эту неделю труд усиленной молитвы должен очистить и украсить душу и сделать ее способной к принятию высших внушений неба.

На крестном пути нашем облегчается его трудность устремлением души к Богу. Только таким образом мы исторгаем из души плевелы и оставляем в ней простор для благодати. Розга плодоноснейшей лозы уже созрела и готова дать нам сок винограда Христова.

На крестном пути нашем ежеминутно должна переноситься наша мысль к страдающему Христу. Сострадая Господу, душа страждет о себе самой. Есть слезы надрывающие, слезы тоски, уныния, досады; есть же слезы сострадания, любви, утешения и благодарности. На этих слезах растут упования, и ими возращается наше истинное счастье, счастье непреходящее. Блаженны те очи, которые будут источать такие слезы при слышании о Господе, умалившемся и смирившемся, как раб.

Лучшего времени для христианина на земле быть не может, как грядущие теперь, день за днем, две недели – Страстная и Светлая. Не знаем, так ли хороша эта Святая седмица там, за пределами жизни, как здесь! Эти две недели на земле есть исключение из общего правила суетливой жизни. В эти недели поистине и воочию Иисус Христос является душе.

Господа ради оберегитесь, чтобы суета не взяла вас от храма и чтобы эта седмица страстей Христовых не была, подобно прочим седмицам, нескончаемой неделей наших собственных погибельных страстей.
Се Жених грядет! Души благочестивые, идите Ему навстречу! Аминь.

Протоиерей Валентин АМФИТЕАТРОВ
Великий Пост. Духовные поучения. М., 1997.

Святитель Иннокентий Херсонский. Слово второе в Великий Вторник

«Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща; недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и царствия вне затворишися; но воспряни, зовущи: свят, свят, свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас!»

Кто этот таинственный Жених, грядущий в полуночи? К кому грядет Он, и что означает эта полночь? И опять, кто этот раб, выну бдящий и потому блаженный, и кого разуметь под рабом унывающим, а потому недостойным сретить Жениха?

Быть не может, братие мои, чтобы эти вопросы не были уже многими из вас предложены самим себе и решены, по указанию Евангелия и сообразно потребностям их души и сердца, так что когда Святая Церковь возглашает: «се Жених грядет!» – они знают уже, Кого при этом ожидать, и что требуется от каждого из нас для Его сретения. «Но не во всех, как говорит апостол, разум» (1Кор.8:7). Есть люди, которые и среди полудня имеют нужду в вожатае, одни по слабости зрения, другие по незнанию пути, хотя он и не далек от них, а иные и по нежеланию идти. Поэтому не будет излишне, если и мы, по приличию настоящего дня, размыслим в слух всех о пришествии Жениха, чтобы и не размышлявший об этом доселе мог ясно увидеть, кто он – раб бдящий и поэтому блаженный, или унывающий и недостойный, и потому отвергаемый?

Итак скажем, что Жених дивный, грядущий в полуночи, есть дражайший Спаситель наш, Господь Иисус Христос. Между многими знаменательными названиями, которые присваиваются Ему в слове Божием, Он носит имя и нашего Жениха; потому что душа наша обручена Ему, как невеста жениху, на всегдашнее и совершенное соединение с Ним верой, любовью и блаженством. «Обручих вас», – пишет апостол Павел Коринфянам, – «обручих... вас единому мужу деву чисту представити Христови» (2Кор.11:2). Это святое обручение – со стороны Божественного Жениха нашего – произошло на Кресте, где Он, из любви к нам, для искупления душ наших от грехов и проклятия, и для усвоения нас Себе на всю вечность, претерпел смерть и пролил всю Кровь Свою. А с нашей стороны это драгоценное обручение, по Его же непосредственному распоряжению, совершается в Таинстве Крещения, где, отрекшись мира, плоти и диавола, мы, как невеста жениху, сочетаваемся Христу и Богу нашему. Со времени этого обручения, мы уже, как выражается апостол Павел, «не свои» (1Кор.6:19), а принадлежим – душой и телом – Искупителю и Господу нашему.

Как между нами людьми бывает, что за обручением не вдруг следует брак, и обрученные разлучаются друг от друга на некоторое время до брака; так то же самое произошло и в нашем обручении со Христом. Брак, по многим и важным причинам, отложен, и самый Жених, для нашего же блага, должен был удалиться от нас. Это последовало, как известно, в четыредесятый день по воскресении Его, когда Он вознесся с Елеона на небо. Много знаков любви оставлено Им при нас в залог нашего союза с Ним: с нами святое слово Его, с нами животворящий Крест Его, с нами пречистое Тело и Кровь Его, с нами Церковь, наперсница советов Его и наша невестоводительница, с нами Таинства Церкви и сама благодать Духа Пресвятаго; но Сам Он, Жених душ наших, с тех пор невидим и пребудет таковым до конца нашей разлуки с Ним, то есть до последнего дня мира, когда Он снова явится во славе для совершения всемирного торжества брачного. Долго ли продлится эта разлука, это замедление таинственного брака Агнча? Об этом ведает только Сам Жених душ и сердец. – Когда придет Он, в какой год и день, в какую пору и час? Опять тайна для всех.

«О дне... и часе том, – сказал Сам Он, – никтоже весть, ни Ангели небеснии» (Мф.24:36). И вот, эта-то глубокая неизвестность составляет ту таинственную полночь, в которую, как говорится в рассматриваемом нами песнопении, Жених придет, ибо полночь у нас есть такое время, когда прекращаются не только все дела, но и все ожидания, и люди, ничего больше не ожидая, предаются сну. Поскольку таким образом время пришествия небесного Жениха неизвестно; а с другой стороны, нигде не сказано, чтобы это пришествие последовало не иначе, как спустя весьма долгое время, то явно, что оно может последовать всегда, во всякий день и час; а посему тем, которые обручены небесному Жениху, то есть всем нам, должно быть всегда готовыми к встрече Жениха, ожидать Его всегда, не отлучаться, так сказать, никуда вдаль, не заниматься ничем таким, что бы могло помешать явиться вовремя к Его приходу. Так именно заповедал нам Сам Жених, пред Своею разлукою с нами: «бдите убо, – говорил Он, – яко не весте дне, ни часа, в он же Сын Человеческий приидет» (Мф.25:13).

Те, которые верны своему обручению и обету, которые истинно возлюбили Жениха душ, те так всегда и поступали, и ныне поступают. Они всегда на страже; первое и последнее ожидание их в жизни есть чаяние пришествия Жениха. Услышать глас: «се Жених грядет»! – было бы верхом их земного блаженства. Чтобы сделать себя способнее к ожиданию и сретению Его, многие из них вовсе оставляли для этого мир и все, что в мире; отрекались навсегда от самых невинных удовольствий и связей земных, чтобы, по слабости природы, занявшись слишком чем-либо житейским, не охладить любви в душе к Жениху, не раздвоить внимания и усердия, не отяжелеть духом и не предаться сну чувственности. Другие, не оставляя мира, участвуя во всех его движениях и делах, и живут, однако же, так, как бы они были не в мире; не прилепляют ни к чему сердца своего; все житейские дела и отношения свои подчиняют одному началу – любви к Иисусу: и где бы ни были, чем бы ни занимались, всегда готовы оставить с радостью все дела и все приобретения земные, по первому гласу о пришествии Жениха. Все таковые, и вне мира и в мире живущие, очевидно, есть рабы бдящие: Жених видит их усердие, уготовляет для каждого из них венец славы; и они блаженны воистину, как бы ни была низка и горька участь их на земле, ибо все здешние лишения и страдания, которым они могут подвергаться, временны и скоропреходящи, а в будущем их ожидает за это такое блаженство; которого око не виде, ухо не слыша, и которое не восходило на самое сердце человеческое.

Но есть из обрученных небесному Жениху и такие, которые совершенно забыли о своих обетах, не помнят даже того, что у них есть Жених, что прихода Его надобно ожидать всегда, и что худо, крайне худо, будет тому, кто, во время пришествия Его, обрящется спящим. Много ли таковых людей между христиан? Так много, что слово Божие называет их потому – всеми: «коснящу же Жениху, – говорится, – воздремашася вся и спаху» (Мф.25:5).

И подлинно, братие мои, много ли можете вы указать таких христиан, о которых с уверенностью можно бы сказать: се раб бдящий в самой полунощи! Будущее пришествие Господа и Спасителя нашего сделалось таким предметом, о котором никто и не говорит, а если бы кто и заговорил где-либо, то показался бы человеком странным, занимающимся такими вещами, которые не заслуживают внимания людей, так называемых, деловых и образованных. Между тем, будущее пришествие Господа есть событие, чрезвычайно важное для каждого, от которого вполне зависит вечная судьба наша, с которым должны прийти к нам или все блага, или все бедствия: и все это не может возбудить в нас внимания, и все это – как дело, нам вовсе чужое! Напрасно Евангелие говорит с силою: «бдите... яко не весте дне, ни часа, в он же Сын Человеческий приидет!» (Мф.25:13) (Мф.24:42, 44). Напрасно Святая Церковь восклицает: «се Жених грядет в полунощи!» Мы слышим и не внемлем; слышим и, вместо того, чтобы готовиться к встрече Жениха, беспечно предаемся суетам мирским, как бы нам оставаться на земле вечно. Сколько найдется христиан, оканчивающих уже жизнь свою, которые даже не ведают, что у души их есть Жених, и что они могут даже дожить до Его пришествия!.. Что виной такой непростительной холодности к небесному Жениху душ и сердец? Виной наше безмерное пристрастие к благам земным, наше погружение в чувственность. Сердце наше разделено на столько предметов, что в нем нет уже места для Возлюбленного. Все отдано миру и плоти! Все в плену у похотей и страстей!

Напрасно, совершенно напрасно, в извинение беспечности нашей, стали бы мы ссылаться на медлительность в пришествии Жениха: ибо эта медлительность только с одной стороны, а с другой – необыкновенная скорость. Все равно – Он ли к нам приидет, или мы к Нему пойдем. Он медлит приходом, и, может быть, еще отложит его на тысячи лет, а мы эти тысячи лет разве будем оставаться здесь и ждать Его? Нет, ныне, завтра, явится Ангел смерти, и воззовет нас к Жениху. Как же, после этого, спать беспечно и не ожидать зова и исхода, нам предстоящего? Тем более, когда он видимо недалек от каждого, и в то же время совершенно неизвестен? Ибо о дне и часе, в который мы окончим жизнь свою, также никтоже не весть: это – наша собственная полночь! – Но, увы, и о ней должно сказать тоже, что сказано о полуночи, в нюже Жених приидет: «воздремашася вся, и спаху»! Приготовление к смерти, это дело столь важное, что ему надлежало бы занимать нас всю нашу жизнь, – не почитается даже делом. Занимающиеся им, как должно, составляют исключение, и притом весьма редкое. Все прочие живут так, как бы им жить здесь вечно. Болезни, нас посещающие, эти видимые предтечи и вестники смерти, не в силах заставить нас подумать о ней. Увы, сколько ни видели мы умирающих, никогда почти не видали таких, которые предварительно были бы уверены, что им должно наконец расстаться с жизнью. Многие, напротив, за несколько часов и минут до смерти, все еще предавались мыслям о земном, думали жить, не оставляли помыслов о таких делах и о предприятиях, для которых нужны силы и жизнь продолжительная. Так умирают юные; так нередко умирают самые старцы: можете судить по этому, в каком виде эти несчастные души являются пред своим небесным Женихом, и что постигает их на вечери брачной!..

При таком ужасном примере беспечности, среди этого жестокого вихря суеты и страстей, заслепляющего прахом глаза у самых лучших, по-видимому, людей, не должно ли, братие мои, каждому, кто только хотя мало держит собственным спасением, прийти в страх, обратиться к самому себе, и сказать словами священной песни: «блюди убо, душе моя, и ты, не сном отяготися, да не смерти предана будеши!» Блюди, – не увлекайся никаким примером, не следуй никакий стези, которая кажется покрытой цветами, а ведет в пропасть адскую. Блюди – стой на страже, доколе не сменят; храни веру и упование, доколе не явится само упование. Жених невидим; но Он всегда близ тебя, видит все твои мысли и желания, и считает все труды и жертвы, и готовит венец за все. Еще несколько лет, может быть, недель, дней терпения: и завеса падет, мир и все, что в нем, исчезнет из глаз; явится чертог небесный, и ты введена будешь на брак Агнчий! Аминь.

http://azbyka.ru/otechnik/?Innokentij_H … ij-post=46

СЛОВО В ВЕЛИКУЮ СУББОТУ. Попрана напоследок и смерть. Архимандрит Кирилл (Павлов)

Попрана напоследок и смерть

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Святая Церковь воспоминает сошествие Господа Иисуса Христа во ад и изведение Им оттуда душ всех ветхозаветных праведников, которые проникнуты были верою в грядущего Мессию.

Нынешний день, возлюбленные во Христе братия и сестры, стал некогда днем решительной и окончательной борьбы, борьбы не на жизнь, а на смерть между двумя царствами - царством тьмы и зла и царством добра и света. Сатана, посрамленный Иисусом Христом в пустыне, к настоящему времени успел распалить сердца врагов Спасителя самой сильной против Него злобой - до такой степени, до какой человек сам собою никогда не в состоянии и дойти.

Враги Христовы до того поддались влиянию духа злобы, что ярость их против Господа Иисуса вышла совершенно из границ не только умеренности и приличия, но и здравого смысла. Умер Христос на Кресте и похоронен; и, казалось бы, чего им еще нужно, когда они достигли своей цели? Но злоба их на этом не успокаивается, она и Умершему не дает покоя, оскорбляя Его, называя пред Пилатом льстецом и обманщиком, для уверения в чем и гроб Его утверждает печатью и приставляет к нему стражу.

Но гроб и стража не могли удержать Жизнодавца; тогда злоба людская прибегает к подкупу, дает страже деньги - только бы она не говорила правды, решается, таким образом, не только надругаться над правдою вообще и Божественною в особенности, но и вступить в прямую борьбу с нею. Дальше уже идти некуда: иметь все доказательства истинности Воскресения Христова и вместе с тем прилагать все усилия к тому, чтобы не допустить огласиться этой истине в народе, - что может быть гнуснее подобного поступка!

Но пока злоба людская ругалась так над высшей правдою и любовью, в то самое время Сын Божий, Сын Девы, окончательно поражал исконного врага нашего - диавола - и всю темную силу его. Лукавый, услышав со Креста вопль Единородного: Боже Мой, Боже Мой! почто Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46), в своем безумном ослеплении подумал: "Если бы Сей Иисус был Единородный Отцу, то Отец не оставил бы Его". Поэтому сатана уже торжествовал, предвкушая, что он вот-вот воспримет к себе на вечное жительство в преисподних ада и душу Сего Праведника.

Но пока он так ликует в своем омрачении и ослеплении, темницы ада вдруг освещаются и пред сатаной и всей темной силой является Единородный Сын Божий, соединенный с душой человеческой. Обомлела сила вражия, узрев Иисуса Христа, и поняла свою ошибку. Любовь Божественная восторжествовала наконец над злобою сатанинскою. Сатана, увидев себя и все свое полчище связанным, увидев и узников, выводимых из темницы в райские обители, сильно вострепетал и ужаснулся.

Страшно отселе для демонов имя Иисусово, невыносимо и нестерпимо для них знамение Честного и Животворящего Креста. Правда, и сейчас духи злобы обитают в воздушных пространствах и ищут, кого поглотить (1 Пет. 5, 8), но уже не как князи, а как разбойники. Они имеют влияние лишь на тех, кто добровольно им предается.

По одержании победы над сатаною, Спаситель торжественно препровождает души ветхозаветных праведников в райские обители, а затем душа Его возвращается к Своему телу, лежащему во гробе, - и вот оно оживает и само одухотворяется. Попрана напоследок и смерть - Христос воскрес! Мир вам! (Ин. 20, 19) - возвещает Он ученикам Своим, являясь им по Воскресении, и мир, сходящий с Небес и превосходящий всякий ум, исполняет радостотворным трепетом сердца их. Окрыленные Божественным всепрощением, благоволением и благодатию, они текут после сего с непостижимым мужеством к народам и племенам, не ведающим Бога, с проповедью о Распятом, со словом мира, любви, правды, свободы, братства, и слово их, казавшееся на первых порах этому миру безумием, с течением времени приемлется с любовью царями и мудрецами языческими и целыми народами. И так Победитель ада и смерти являет Себя наконец и Победителем греха и всего зла, внесенного в мир чрез диавола грехом первого человека.

Воспоминая сегодня сошествие Спасителя мира во ад и изведение Им оттуда всех ветхозаветных праведников и самую победу над адом, мы должны, дорогие братия и сестры, радоваться, потому что ныне смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечнаго начало. Мы должны всегда радоваться о Господе, потому что Христос - наше упование и наша надежда - и в этой, земной, жизни, и в Жизни Будущей, по неложному Его обетованию: Аз с вами есмь во вся дни до скончания века (Мф. 28, 20).
Аминь.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

Портал:"Москва Третий Рим".

Святые отцы о прощении:

Все желающие приступить к подвигу поста и молитвы, все желающие пожать плоды от своего покаяния, услышьте Слово Божие, услышьте завет Божий: простите ближним согрешения их пред вами.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Ты постишься? Умилостивь того, кого ты обидел, никогда не завидуй брату, ни к кому не питай ненависти.

Святитель Иоанн Златоуст

Если ты, человек, не прощаешь всякого согрешившего против тебя, то не утруждай себя постом и молитвой... Бог не примет тебя.

Преподобный Ефрем Сирин

Хотя обязанный просить у тебя извинения и не просит его, и не безпокоится о том — почему и ты мог бы счесть для себя извинительным не прощать ему сделанных против тебя проступков, — однако ты, несмотря на то, прости его, если можно, призвав его к себе, а если это невозможно, сам в себе, не показывая своими поступками, что желаешь отомстить.

Преподобный Исидор Пелусиот

Современные пастыри о прощении:

Митрополит Вениамин (Федченков):

« ... что делать, если у кого-нибудь не хватает сил попросит прощения у того, кого он считает виновным перед собой (а не себя самого). На это прежде всего нужно сказать словами Самого Господа: «Невозможное для человека — возможно Богу!». Решись попросить прощения, а уж прочее сделает Сам Господь. Поэтому не говори: это дело непосильное мне! Это — неправда: Бог поможет!».

Епископ Диоклейский Каллист:

«... чин взаимного прощения очень далек от того, чтобы быть просто обрядом. Он может быть, и часто бывает, глубоко действенным событием, изменяющим жизнь тех, кто в нем участвует. Я могу вспомнить случаи, когда обмен прощениями накануне Великого поста послужил мощным стимулом, внезапно разрушающим давние преграды и позволяющим по-настоящему восстановить отношения между людьми. Эта вечерня Прощеного воскресенья лучше всяких слов говорит нам о том, что в великопостное плавание никто не может пускаться в одиночку».

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин):

«Нужно и простить тех, кто нас обидел, и испросить себе прощение у тех, кого мы вольно или невольно обидели. Иначе напрасны будут все наши труды в предстоящем посту. Не примет Господь наших многочисленных земных поклонов, если в сердце нашем будут продолжать жить обиды на брата, зло и недоброжелательность к ближним».

К НАЧАЛУ ВЕЛИКОГО ПОСТА

Наступает Великий Пост. Семь недель святого Поста, стоящие преддверием великого праздника во славу Христа Спасителя, по выражению святых учителей Церкви, – лествица, по которой христиане должны восходить к духовным совершенствам. Сумевший и успевший пройти твердой стопой по этой лествице способен принять в себя дары Святаго Духа и созерцать величайшее таинство Христова Воскресения.
Каков же должен быть наш пост, чтобы он был угоден Богу и спасителен для нашей души? Над решением этого вопроса человеку нет необходимости мудрствовать. Необходимые качества поста указаны в нынешнем Евангелии.

Первое условие нашего говения и христианского поста – незлобие души. Человеку гордому, человеку немиролюбивому, строптивому не доступны утешения истинного поста. Когда душу нашу обуревают злые воспоминания и неблагожелательность, когда наше сердце безпокойно волнуется чувством гнева, мести и ненависти, то мы не постимся и не говеем. В этом состоянии человек, хотя бы уста его и повторяли слова молитв, а слух внимал церковным песнопениям, не замаливает свой грех, но усугубляет его. В этом состоянии человек – раб страсти. Истинный же пост возбуждает в душе чистейшие, благороднейшие чувства любви. Трезво и разумно проходит пред сознанием человека величие той цели, к какой он направил свою душу. Достижение этой цели обставлено величайшими качествами любви. На пути к этой цели желающему должным образом провести Великий Пост нужно ни на минуту не забывать обязанности быть кротким.

Кротость и уступчивость – это первые одеяния христианского поста. Умение сдержать гневный порыв, умение отдалить от себя зависть и соперничество, навык поступиться великодушно своими правами – это есть первое богоугодное начало поста христианского.

Продолжая идти в том же направлении, человек-христианин во дни поста должен выработать в себе еще ценное добродетельное качество – снисходительность. В забывчивости о своих личных недостатках мы часто являемся грозными и страшными к человеческим ошибкам и проступкам. Горьким словом, презрительным взглядом мы унижаем личность другого человека. Это есть тот грех, который губит любовь нашей души. Благо тому, кто во дни поста успеет сломать и сокрушить в себе этот грех и на его место водворит в душе благожелательность, дружескую услужливость и другие чистые и честные свойства Божественной любви. Таким образом, главное и первое условие поста – приобретение человеком любви к человеку. Любящая душа, озаренная светом благодати, украсится дарами Святаго Духа.

Второе условие христианского поста изображено в следующих словах Самого Иисуса Христа: «Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, лицемеры помрачают свои лица, чтобы явиться пред людьми постящимися» (см.: Мф. 6, 16). Лицемеры соблюдают правила поста и говения только напоказ людям, а не для Бога постятся. Они хотят, чтобы другие их считали постниками, а не для того, чтобы постом расположить свою душу к добрым делам и угодить Богу. Лицемерный пост оскорбляет Бога, отвращает Его любящее и правосудное око от человека.

Истинный пост должен быть предпринимаем для Бога, т. е. для того, чтобы возможными – душевными и телесными – подвигами очистить душу от грехов, расположить ее к добру. Очевидно, такая душевная деятельность труднее, нежели лицемерное телесное пощение. Здесь человек находится в ежеминутном соприкосновении со своей совестью. Совесть постоянно напоминает человеку о смирении, о сокрушении сердца. Она постоянно показывает нашему сознанию душу в ее неприглядных положениях. Когда больной человек видит осязательно язвы на своем теле, очевидно, в нем является глубокое горе. Он скроет эту язву и не будет ее выставлять напоказ, как услаждение своего самолюбия. Так и сознание духовного несовершенства есть первый шаг в стремлении его исправить.

Третье условие христианского поста, по учению Евангелия, – это постоянное мысленное обращение человека к небесному счастию, приобретенному для нас Иисусом Христом. По наставлению Святой Церкви, мы должны постоянно молиться и думать о том, как бы получить Небесное Царство. Нас крестили младенцами в купели затем, чтобы мы попали в это Царство. Нас подводили к Чаше Христовой только за этим. Словом, молитва наша, и общественная и частная – одинокая, есть просьба этого Царства.

Но чаще всего наша жизнь явно отрицает это стремление. У человека является в данном случае странное и непостижимое несогласие с самим собой. Это зависит от простой причины – от того, что многие из нас неясно, слабо и неопределенно представляют себе небесные блага и вообще душевные наслаждения. А между тем это представление небесного и чистого и составляет для человека истинное блаженство, истинный источник воды живой (см.: Ин. 4, 14), про который беседовал Иисус Христос однажды с женой самарянской. Мы, привыкшие вести расчеты только с настоящей своей действительностью, похожи на людей, которые утоляют жажду мутной и гнилой водой. Но это удовлетворение незаметно несет за собой ослабление и расстройство сил. Душа человеческая не может быть довольна настоящим, ограниченным, чувственным. Ей необходимо блаженство не на время, но навсегда. Когда мы истинно любим, нам хочется любить не на срок, но вечно, вечно – безконечно. Временное обладание – это эгоизм, чувство, недостойное человека, и есть не что иное, как животное услаждение чувств.

Когда мы смотрим на небо, на полные текущие весенние воды, на прекрасный луг, на шумящий лес, то всегда в душе являются не столько радости, сколько томления. Душа чего-то ищет, куда-то стремится, облекается в думы и воспоминания, скорбит и изнемогает. Мы слушаем вой бури, гром тучи, пение, музыку и испытываем то же самое – вместе и радость, и печаль. Мало ли примеров, что люди плачут от самого прекрасного, усладительного пения? Что же все это значит? Это значит, что безсмертный дух наш, прикованный к страстной плоти, заключенный в безпорядок, суету и безобразие, слышит тогда стройный голос своей отчизны, видит, хотя неясно, неописанную красоту небесного блаженства, вспоминает свой нетленный, вечный рай. Итак, самое лучшее и высшее наслаждение наших чувств есть явное указание на небесное наслаждение. Так нужно смотреть на все чувственные наслаждения; это суть подобия вечного блаженства и непреходящей радости; они – прямые или косвенные напоминания о нем и призывание к нашему вожделенному отечеству. Пусть каждый из нас поставит за необходимость стремление к высшим духовным наслаждениям. В них, только в них и небо, и вечность, и рай, и самые люди как ангелы. Эти наслаждения чистые и святые; они успокоительно ведут человека посреди сени смертной: они «вожделенное отечество нам подают, рая паки жителей нас сотворяя». Потому-то Спаситель в Евангелии, которое вы слышали, предупреждает: не ищите сокровищ на земле, ищите их в небе, ищите от неба указанным способом, ищите вечных благ, которых ни моль, ни ржа не истребляют, ни воры не крадут и не подкапываются под них (см.: Там же, 19).

Вот урок Матери нашей Церкви в день прощания нашего с грехами и суетой. Не будем учениками рассеянными и ленивыми. Этот урок весьма важен для тех, кто хочет говеть и кто хочет поститься. Аминь.

Протоиерей Валентин Амфитеатров
Великий Пост. Духовные поучения. М., 2003.

http://www.rusfront.ru/10778-k-nachalu- … posta.html

Великопостные проповеди святителя Иннокентия Херсонского:
Слово в неделю 2-ю Великого поста.

     Известно ли вам, братие мои, что в продолжение Великого поста каждый день недельный посвящен Церковью воспоминанию какого-либо великого события? Так, в воскресенье, непосредственно перед постом, воспоминается в церкви падение Адамово, дабы мы, приведя себе на память, как род человеческий изгнан из рая сладости за невоздержание, тем усерднее облобызали святой пост, яко дверь в рай потерянный. В неделю первую Великого поста совершается Торжество Православия, показующее, чего стоило некогда сохранение сокровища веры во всей его неприкосновенности, и сим самым научающее нас дорожить им надлежащим образом.

На средине поприща постного предложится для поклонения всечестный Крест, в ободрение нас к дальнейшим подвигам и для услаждения им горьких вод покаяния. Пятая седмица огласится именем святого Иоанна Лествичника, яко величайшего из подвижников благочестия, который не токмо сам, как орел, воспарил над всем дольним, но, в творениях своих, начертал и для других лествицу к небу. Последняя неделя четыредесятницы начнется ублажением памяти преподобной Марии Египетской, яко трогательнейшего образца покаяния, ибо первой половиной жизни своей, она, как известно, превзошла едва не всех грешников; а в продолжение последней удивила чистотою своей самих Ангелов. В нынешний день недельный, по Уставу Святой Церкви, прославляются подвиги святого  Григория Паламы, архиепископа Фессалоникийского.

    При таком распорядке в Уставе Церковном, в каждую седмицу нынешнего поста первый источник для душевного назидания нашего есть воспоминание, вместе с Церковью, того лица или события, коему посвящена неделя. Мы тем с большей охотою воспользуемся ныне сим источником — и для вас и для себя, что он, как ни близко протекает от каждого, но, к сожалению, весьма мало употребляется в дело, так что для многих почти вовсе неизвестен. Таким образом, слова и беседы наши с вами, если не будут иметь другого какого действия, то, по крайней мере, приведут сколько-нибудь в известность сей святой источник.

    Итак, ныне, как мы сказали, совершается хвалебная память иже во святых отца нашего Григория Паламы. Чем заслужил он почесть столь великую? Не тем ли, что был пастырь знаменитой, особенно в древности, паствы Фессалоникийской? Но мы имеем пространный список пастырей сея Церкви, и ни один из них не разделяет сей чести со святым Григорием. Или, может быть, он прославляется за то, что был просвещеннейший святитель своего времени и оставил нам много своих поучительных творений? Но и за это отличие надлежало бы прославлять не его одного, а и многих других, чего, однако же, не делает Святая Церковь. Можно еще подумать, что святой Григорий ублажается так за свою особенную святость. Это гораздо ближе к делу, ибо без святости жизни он никоим образом не соделался бы предметом похвалы для Церкви; но и сия причина не изъясняет всего, так как и святостью жизни отличался не он один, а многие. Если целая седмица святого поста украшается именем святого Григория, то должно быть в самых деяниях его нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста, и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию для постящихся. Что бы это было такое?

    То, как видно из жития его, что он, во-первых, был один из величайших подвижников в монашеском и, следовательно, постническом и труженическом образе жизни, на Святой Горе Афонской. Там провел он большую часть своих дней в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что соделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией. То, во-вторых, что святой Григорий был ревностнейший поборник жития пустынного и, следовательно, постного против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Последнее обстоятельство сие требует пояснения. Посему мы войдем в некоторые подробности, кои, впрочем, таковы, что могут послужить к назиданию и в наше время.

    Пустынножители горы Афонской, ведя образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотского и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, — особенно осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии сем, не только не было ничего противного духу Евангелия, но, можно сказать, оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам: то есть, что они сами просветятся яко солнце в Царствии Небесном. Ибо удивительно ли, что те, кои предназначены быть некогда, яко солнце, и ныне уже, на земле еще, озаряются яко луна светом от духовного Солнца,еже есть Христос Господь? Но иначе смотрели на сей духовный опыт враги Православия. Вместо того, чтобы признать с благоговением в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало сего: начали разглашать всюду, что афонские пустынники впали не только в самообольщение, но и в ересь; что они, усвояя сему пренебесному свету Божественность, вводят якобы в Божество для начала — сотворенное и несотворенное, — что подобным учением нарушается даже вера правая.

    Можете представить, братие, как горька была клевета сия для обитателей Святой Горы и как тяжела для всей Церкви Православной! Среди тогдашних треволнений еретических, Афон всегда был яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег Православия; и вот, на сем самом Арарате, как утверждали зломыслящие, является ересь, является под видом самым благочестивым и, следовательно, наиболее опасным! Такая мысль могла привести в смущение и тех, коих «чувствия обучены, по выражению апостола, долгим учением на различение добра и зла» (Евр. 5:14); тем паче не могли оставаться в покое души простые и малоопытные в жизни духовной: вся Церковь Греческая пришла в сильное волнение!..
В сие-то опасное для Церкви время, Пастырь фессалоникийский является, яко ангел тишины, для укрощения бури.

    Обладая обширным и глубоким познанием Священного Писания, он показует всем и каждому, что учение о свете Фаворском, коего видения сподобляются подвижники афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, что те, кои сомневаются в бытии сего света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают сим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов.

   Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, святой Григорий входит во все подробности спорного предмета, преследует каждую клевету зломыслящих от первого ее начала и до последнего конца, и, рассеяв таким образом тьму, наведенную на Святую Гору, показует ее во всем, дотоле еще не так известном, величии духовном. Самый плен у сарацын не связывает уст святого Григория: он и в узах продолжает разить врагов Православия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.

    В благодарность за сии-то апостольские подвиги, доставившие мир Церкви Православной и приобретшие Григорию наименование — «сын света Божественного», вскоре по святой кончине его, единодушно положено пастырями Церкви, чтобы память о нем украшала собою настоящий день недельный. И праведно! Поелику им ограждена и защищена честь не жителей токмо Афона, а всей жизни подвижнической; спасена честь святого поста, яко первейшего из средств, коим святые подвижники афонские достигали озарения светом Божественным: то воспоминание подвигов святого Григория всего более потому приличествовало не другому какому-либо времени, а именно дням Великого поста.

    Мы, благодарение Господу, свободны от еретических треволнений, смущавших Церковь во время святого Григория, но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической, и в частности о святом посте, кои, к сожалению, можно слышать по временам и из уст людей, нечуждых уважения к Церкви. Тем паче, чтобы заграждали слух свой от безумного глумления в сем роде тех, кои берутся судить о всем и отвергать все, сами не ведая, как должно, ничего. Не удивительно, если духовные опыты святых подвижников всего чаще подвергаются нареканию у таковых лжеумников; ибо они слишком удалены от их скудного и слабого понятия о предметах духовных, и совершенно противоположны их оплотянелому взгляду на все и на самый дух человеческий.

    Если встретите подобных людей, если услышите подобные речи, то вспомните о святом Григории и его подвиге; вспомните, как он рассеял и низложил клеветы на святую жизнь подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом против соблазна.

Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол давно сказал, что плотский «человек не приемлет, яже Духа Божия: юродство бо ему есть, и не может разумети» (1 Кор. 2:14). Приметьте выражение апостола: и не может разумети; как же судить о том, чего не разумеем? Чтобы судить о духовных предметах, тем паче о духовных опытах, надобно самому судящему сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами святого Григория! Аминь.

http://www.mbrsm.ru/sermons/356-lenten- … -lent.html