Крест Великой Отечественной
Символ Креста может проявляться в военной поэзии совершенно неожиданно. Ольга Федоровна Берггольц описывает блокадников, пешком возвращающихся после разборки на дрова и доски разбомбленного дома. И вдруг — неожиданно пронзительно:
Вот женщина стоит с доской в объятьях,
Угрюмо сомкнуты ее уста.
Доска в гвоздях — как будто часть Распятья,
Большой обломок Русского Креста.
О христианских смыслах поэзии военных лет
Великая Отечественная Война явилась без преувеличения величайшим событием российской истории ХХ в. Это русская Голгофа. Таких потерь и страдания Россия не несла никогда. Блокадный Ленинград, умиравший от голода, выжженный Сталинград, испепеленная Хатынь — знаки величайшего страдания, русского Креста. В той войне погиб каждый восьмой житель Советского Союза. Только в Белоруссии немцы сожгли 9200 населенных пунктов, из них — 3000 с населением, полностью или частично.
И в то же время, Победа в той Войне — русская Пасха. Ведь по неизреченному Промыслу Божию День Победы всегда приходится на пасхальные дни. А Пасха 1945 года пришлась на 6 мая — день святого великомученика и Победоносца Георгия — «пленных свободителя и нищих защитителя». Именно таким и явился русский советский солдат — освободитель всех плененных фашизмом и защитник нищих, бедных и несчастных.
Эти смыслы проявились в русской советской поэзии военных лет. После вакханалии атеизма и космополитизма вновь восстали из небытия символы исторической русской жизни. Первый и главный из них — Крест.
Один из первых поэтов, в чьем творчестве он был явлен в военную пору, — Константин Михайлович Симонов. Вспомним его ставшее поистине народным стихотворение: «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?», написанное в 1941 году и обращенное к Алексею Суркову:
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Крест здесь — не только память о прадедах и дедах, хранивших русскую землю. Это — живая молитва. И не только усопших за живых. Но и матерей за своих сыновей, жен за своих мужей, невест за своих женихов. О чем говорит бессмертное стихотворение К.Симонова «Жди меня» как не о молитве?
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Есть в стихотворении «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины» и другой смысл. Из глубин народной памяти встают священные слова: «Крест — хранитель всея вселенныя» и образ Моисея, крестообразно простирающего в молитве руки и побеждающего мучителя Амалика. Снова вчитаемся в симоновские строки:
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
В них есть и иное — парадокс народной жизни, сочетание веры и неверия, коммунистической идеологии и исконных православных основ русской жизни. Вот лишь одно фронтовое письмо: «Мама, я вступаю в партию. Мама, помолись за меня Богу». И встает вопрос: «А действительно ли внуки так уж не верили в Бога?». Ветеран войны доктор исторических наук Михаил Иванович Фролов в беседе со мной чеканно ответил: «На войне атеистов не бывает». Исконная вера русского народа во всей силе и во всем величии проявилась в Великую Отечественную Войну. И еще один подспудный смысл в этих строках. Великая Отечественная началась 22 июня, в День всех святых, в Земле Российской просиявших. И они всем миром вымолили для нас победу.
Крест является на страдальческом пути русского солдата и русского человека во время войны. Вспомним стихотворение Константина Симонова «Слепец»:
Свое израненное тело
Уже я нес в огонь атак.
Тебе Россия петь велела?
Я ей не изменю и так.
Скажи ей про меня: не станет
Солдат напрасно отдыхать,
Как только раны чуть затянет,
Пойдет солдат на бой опять.
Скажи ей: не ища покоя,
Пройдет солдат свой крестный путь.
Ну, и сыграй еще такое,
Чтоб мог я сердцем отдохнуть...
...
Слепец лады перебирает,
Он снова только стар и слеп.
И раненый слезу стирает
И режет пополам свой хлеб.
И в этом стихотворении смыслы не только Креста, Голгофы, Крестного пути, но и Тайной Вечери — разделения хлеба:
И раненый слезу стирает,
И режет пополам свой хлеб.
Символ Креста может проявляться в военной поэзии совершенно неожиданно. Ольга Федоровна Берггольц описывает блокадников, пешком возвращающихся после разборки на дрова и доски разбомбленного дома. И вдруг — неожиданно пронзительно:
Вот женщина стоит с доской в объятьях,
Угрюмо сомкнуты ее уста.
Доска в гвоздях — как будто часть Распятья,
Большой обломок Русского Креста.
(Ленинградская осень. Октябрь 1942).
И действительно, распятый, голодающий, терзаемый Ленинград в своей основе город Святого Петра, распятого в 67 году римскими мучителями. Но за Распятием идет Воскресение. Вспомним строки той же О.Ф. Берггольц:
И каждый защищавший Ленинград,
Вложивший руку в пламенные раны
Не просто горожанин, а солдат,
По мужеству подобный ветерану.
Что это, как не воспоминание об уверении Фомы, когда он вложил руку в «огненное ребро Вседержителя» и прикоснулся к пламенным ранам воскресшего Господа?
Временами Крест проявлялся в военную пору с ужасающей конкретностью. Вспомним стихи Сергея Наровчатова, написанные в 1941 г.:
Я проходил, скрипя зубами, мимо
Сожженных сел, казненных городов,
По горестной, по русской, по родимой,
Завещанной от дедов и отцов.
...
Запоминал над деревнями пламя,
И ветер, разносивший жаркий прах,
И девушек, библейскими гвоздями
Распятых на райкомовских дверях.
Тем, кто заикается о христианской Европе, якобы пришедшей к нам в 1941 году, стоит напомнить, что фашисты часто практиковали распятие как вид казни. Так в 1944 г. под Оршей на стене немецкого блиндажа был распят молодой советский солдат Юрий Смирнов. То, что творили немцы на нашей земле, воистину часто было на уровне сатанинской жестокости. Но эти стихи не только о немецких зверствах, но прежде всего о скорбной, духовной красоте исторической России:
В своей печали древним песням равный,
Я сёла, словно летопись, листал
И в каждой бабе видел Ярославну,
Во всех ручьях Непрядву узнавал.
Крови своей, своим святыням верный,
Слова старинные я повторял, скорбя:
— Россия, Мати! Свете мой безмерный,
Которой местью мстить мне за тебя?
«Свете безмерный» — опять-таки из церковной памяти русского народа. «Свете Неизмерный, Слове» — воспевает Церковь в день Преображения. И для нашего народа Великая Отечественная была Преображением. Через Крест и Воскресение.
Диакон Владимир Василик
http://www.pravoslavie-nord.ru/2007/1/6956
