Раздел: О супружеской жизни

        Холодность в супружестве или же любовь только кратковременная, по одному животному возбуждению

  Сказано: «должны мужья любить своих жен» (Еф.5,28) (а так же без сомнения и жены своих мужей). Это потому, что муж и жена «и будут (два) одна плоть» (Быт.2,24). Не так только друзья, и не за одно неизбежное сожительство в жизни, они должны иметь друг к другу любовь; нет, но ради, естественного союза, по законности брака. Из двух половин (как показывает и самое слово: «пол») составляется в полном виде человек. (Впрочем, мы говорим так вообще о гармонии человеческой жизни, а отнюдь не хотим сказать, будто каждое в отдельности лицо человеческое неполно, недостаточно, нуждается в лице другого пола для своей полноты, или восполнения). Во имя законного брака охлаждаются самые кровные связи, как, например, детей в отношении к своим родителям (да и самих родителей к детям, если родители, имея их от первого брака, вступают во второй брак): «оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей» (Быт.2,24). В первые, например, дни после венца муж и жена («молодые») так любят друг друга, что ни родные братья, ни близкие друзья не дороги для них. Также взаимная привязанность их, скрепленная законным браком, скрепляется и отношениями к ним тестев и свекровей. Тести, например, вдруг начинают питать любовь к человеку, которого раньше может быть никогда не видали. Они отдали зятю свою дочь, которую воспитали, имение, которое трудом приобретали, - все отдали, что только могли, и не жалеют, между тем как в других случаях убыль капитала или имения привела бы их в досаду. Это и значит, что брак есть «таинство по самой природе». И так любить друг друга муж и жена должны так же, как каждый из нас любит и жалеет самого себя. С первого уже раза дело здесь представляется таким, что и напоминать о нем супругам нет нужды: «должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя» (Еф.5,28). Но в христианстве есть еще высшее, внутреннее основание для взаимной любви супругов: «мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф.5,25). Христос до предания самого себя на распятие и смерть возлюбил Церковь, т.е. души грешные и повинные казни, но затем уверовавшие в искупительные страдания Его и помилованные: к такой же точно самоотверженной любви в отношении к своей жене стремится и муж-христианин. Церковь или верующие христиане со своей стороны должны, так сказать, дышать на своего вечного благодетеля—Христа, думая только о Нем, радуясь Ему: также точно и жена должна стремиться вниманием и любящим своим сердцем к мужу. Первая жена произошла от ребер своего мужа, когда он спал: так и Церковь составилась из бока Христова, во время мертвенного сна Иисуса Христа, т.е. из воды и крови, которые истекли из прободенного ребра Его и под которым таинственно надобно понимать воду крещения (ею мы возродились) и кровь причащения (ею поддерживается духовная жизнь наша.) Здесь и значение слов: «от плоти Его и от костей Его» (Еф.5,30). И так холодность, а тем более ненависть, обоих супругов друг к другу или только одного которого либо были бы самым грубым противоречием любви Христа к Церкви. А по обоим этим основаниям, т.е. и по чувству природы и со стороны благодати, любовь между мужем и женой, можно сказать, есть любовь невольная. Личные качества или достоинства, действительно, могут усиливать их любовь, сделать ее особенно приятною. Но в то же время пусть и не будет этих достоинств, не только телесных, как красота, молодость лет, но и душевных, как добродушие, кроткий характер, пусть не будет всего этого: однако холодность или прямая ненависть мужа к жене, и наоборот, не извиняются. (Чрез жену, если она заслуживаете особенной любви, муж больше любит даже и свою тещу, равно и тестя, а жена в том же самом случае - свекровь свою и свекра, — это правда. Но если и не обращается сердце с особенною любовью к тестям и свекрам, все же и к ним оно не должно быть ненавистливое). Факт (брачный союз) совершился законно, и этим положено основание для всегдашней взаимной любви первее и необходимее всего между самими супругами, а далее между теми, от рода которых они взаимно соединились. Хоть, допустим, иной муж будет и всеми почему-либо в общежитии не любим; но есть в мире одно лицо, которое должно любить его: это законная жена его. Равным образом допустим, что иная жена на всех людей или на многих почему-либо производит неприятное чувство, например, своим характером, пороками; но есть в мире человек, который еще любит и должен любить ее: это законный муж ее, знающий между тем и прежде и ближе других ее пороки.
  Возразят: «как же это, в самом деле, любить поневоле, по приказанию? можно ли тем более (если выйдем из возвышенности, из идеала, и сойдем ближе к жизни),—можно ли, например, любить мужа жестокого или жену столько злую, что она считает своего мужа как бы лицом посторонним для себя? не заслуживает ли, напротив, (первый - ненависти, если он жестокий тирань? и не достойна ли быть отторгнутой от сердца последняя, если она строптивая, притязательная, неласковая? как первого можно представить Христом, а вторую — Церковью при таких характерах?). Должен или должна любить,— вот только, какое слово слышится здесь в самой совести человека, подобно тому как долг службы заставляет же идти на службу, хоть бы служба была очень неприятная. Что один в супружеской чете холоден и ненавистник, это не дает права другой половине выражать те же чувства. Христианская—евангельская нравственность тем то между прочим и возвышается над всякою другою естественною или философскою нравственностью, что не освобождает нас от исполнения обязанности к другим, когда другие нарушают эту самую обязанность в отношении к нам. Враг, например, зол, ненавидит: но не велено отвечать ему тою же монетою, а заповедуется напротив любить его (Мф.6,43-44). И если незлопамятная любовь даже врага иногда смягчает: не тем ли более супружеская привязанность может преодолеть холодное или совсем ненавистливое сердце? Да; христианскими началами более всего можно здесь направить или поправить дело. Так, например, муж должен вспомнить, что ему все же легче любить свою жену, чем Христу возлюбить Церковь. Он сам такой же человек, с такими же недостатками и грехами, как жена: между тем Церковь (т.е. люди верующие во Христа) не была такою красивою невестою, чтоб могла привлечь к себе любовь жениха-Христа, напротив была нечиста, безобразна (Еф.5,27); однако ж Христос не возгнушался ею и омыл ее водой крещения (1Кор.6,11). Церковь снова и часто оскверняется: но Христос снова же очищает ее таинствами покаяния и св. причащения.—Без евангельского духа, или вне этих христианских начал, любовь в супружестве не имеет уже своей глубины и прочности. Это будет, так сказать, только «наружность любви», под которой пусто. И эта пустота (говоря не в строгом смысле) скоро даст о себе знать, например, в нуждах по хозяйству, в неисправностях и огорчениях со стороны детей: в подобных обстоятельствах супружеская любовь легко сменяется гневом, раздором. — Не спорим, что любовь мужа и жены может поддерживаться и одним плотским союзом, без возвышенных христианских мыслей. Но эта любовь сорная и мелкая для духа. Будет, например, муж говеть в пост или оба они встречают великий праздник: как тогда трудно мужу выразить свою ласку жене только в характере духовном, а не так, чтоб и тут любовь не была плотяною или страстною! Между тем то было бы прекрасное и самое желаемое качество супружеской любви, когда бы муж мог по временам совершенно бесстрастно ласкать свою жену, как в свою очередь и жена его.
  Затем, к стыду многих надобно сказать, что их любовь супружеская бывает и еще короче, в одни лишь часы полового, чувственного возбуждения. Как надобно думать об этой любви? Она, конечно, не заслуживает имени христианской супружеской любви. Это скорее страсть, чем разумная и великодушная любовь. Это только часы любви, а не дни ее. Это инстинкт животный, или любовь в одной крови, а не в сердце. Например, у дикого язычника и в этой любви не изъявляется нежность чувств, а проявляется одно холодное насилие или требование. (Христианину же сказано: «люби свою жену», т. е. не пол один, а всю личность). Эта половая в супружестве любовь, т.е. решительно без христианского чувства, предоставляет сама себя, минутам чувственного возбуждения, а не подчиняется внушениям разума и сознания долга. Поэтому как минутны или кратковременны бывают требования плоти: так у иных лиц кратковременна и эта любовь; с удовлетворением чувственному наслаждения она недолго остается в человеке и переходить в прежнее состояние холодности или ненависти. Пусть бы только с этой любви начиналась любовь в тех супругах, которые почему-либо охладели друг к другу даже до такой ненависти или взаимной нетерпеливости, что когда, например, разговаривают между собой, а особенно остаются одни, не могут быть спокойны. Пусть бы этим путем достигалось упрочение взаимной любви их. Облагородить же и поддержать во всякое время любовь супружескую (т.е. даже с прекращением супружеского ложа на известное время или окончательно), так поддержать любовь супругов может —повторяем — более всего вот что: «верующая мысль о союз Христа с Церковью,— союз, которого печать полагается на каждом браке». В таком то чувстве те из святых Божиих, которые были связаны брачными узами, до самой смерти сохранили друг ко другу любовь; так, например, апостол Петр, принимая в товарищество себе жену во время проповеди, любезно приветствовал ее и пред мучениями за веру (Церк.ист.Евсеев.кн.3,гл.30).
  И так, супруги-христиане! вот ваш долг, который вы обязаны выплачивать друг другу каждый день и от платежа которого никогда не можете освободиться: это—взаимная любовь ваша! Сколь бы у одного из вас или у обоих друг против друга не накопилось с годами в душ недовольства, гнева, злобы, о! всеми силами противостаньте чувству взаимного охлаждения, а тем более взаимной ненависти. Страшное, богопротивное это состояние, когда и голос, и кашель, и взгляд и невинные привычки и вещи, которыми особо обладаете вы с привязанностью: все это становится вам ненавистным друг в друге! Сохрани вас Бог от такого взаимного ненавистного состояния! Воспротивьтесь взаимной ненависти и вражде! Чем дальше, тем будет хуже. Но всегда есть еще некоторая возможность возобновить вам свою супружескую любовь. О возобновлении ее более всего должен позаботиться муж: «муж люби свою жену». Женщина, как вообще существо более нужное и признательное, больше расположена любить того, кто старается заслуживая ее привязанность, и дольше сохраняет к своему мужу любовь, которая в нем между тем охладела. Но это самое не дает права мужу менее стараться —заслуживать ее доверие и любовь, в той надежде, что она все простит ему или что и без того она любит его (как вначале, супружеской жизни). За то по мере врожденной чувствительности жену глубоко трогает и равнодушие мужа, очевидная ненавистливость его: тогда немного шагов до отвращения ее к мужу. Спешите же вы, мужья, возобновить и поддержать супружескую свою любовь к женам, а вы—жены исправиться от всякого раздражительного разговора, взгляда и действия: в отношении к своим мужьям! Если же чья жизнь вначале проходила также в довольной любви и привязанности (к сожалению, есть такие, которые охладевают друг к другу года чрез два и даже чрез несколько месяцев после свадьбы: тут бывают уже особенно резкие причины); если с годами и с приближением к старости более охладевают и между многими супружеская чувства, возникает взаимная ненавистливость: тогда-то особенно такие супруги прибегните к этому сильнейшему рецепту против супружеской нелюбви, т. е. вспомните, что один из вас носить на себе образ Христа, а другая - Церковь, и что вы должны до гроба любить друг друга. Иначе вы бесчестите в себе этот образ, иначе сомнительна и ваша собственная любовь ко Христу, неживое ваше отношение к Церкви. О, возлюбленные супруги-христиане! храните и, если утратите, снова тысячу раз возобновляйте в себе взаимную супружескую любовь!

        Супружеское сношение в непозволительные (физические времена)

  Здесь, прежде всего, разумеется время «месячных кровей и кровоочищения после родов»: «если кто праведен…, к своей жене во время очищения нечистот ее не приближается» (Иезек.18,6). Приближение в это время супругов составляет скверну плоти и духа: со стороны мужа оно означает «обнажать истечения женские», а со стороны самой жены – открыть «течение своих кровей» (Лев.10,18). Оно вредно, т.к. кровоочищение женское есть своего рода болезнь, - вредно для жены, но и опасно для организма мужа. Оно обличает несдержанность похоти, - на этот раз особенно в жене. Оно есть дело насильственное для совести: если женщина во время своих регул, а также после родового очищения, освобождается и от религиозных обязанностей, например, от приобщения в пост, от хождения в церковь до 7 дней: то не тем ли более следует освободить ее или должна освободить себя в это время от плотских супружеских обязанностей? – Затем, с физической стороны не позволяется супружеское сношение в те дни и часы, когда который либо из супругов еще не поправился после тяжкой или продолжительной болезни; когда оба они, будучи вообще слабы своим здоровьем, удостоверяются в последовавшей беременности; когда мать вскармливает грудью свое дитя; когда она находится в состоянии особенной слабости тела, например, после долгих умственных занятий, после работы и т.п. – Так, супруги, необходимы вам и со стороны природы некоторые правила воздержания в плотской связи!

        Неумеренность в супружеском ложе

  «Не для удовлетворения похоти, но поистине как жену» говорил праведный Товия (Тов.8,7). Чтоб видеть виновность супружеского невоздержания, укажем те цели, какие имеет брак мужа и жены. Первая и самая чистая цель брака «рождение детей» (Быт.1,28). Вторая: «разделение между мужем и женой домашнего труда, или взаимная помощь в жизни» (Быт.2,18). Третья и последняя: «удовлетворение половому побуждению» (1 Кор.7,9). Таким образом, половое наслаждение уже само по себе стоит на последней ступени, хотя и «честна женитва». Взятое же и ценимое отдельно, оно и будет «блудодеяния ради», т.е. полагается только выше разжжения, или блуда; тогда «лучше есть женитися, нежели разжигатися». А если еще прибавить к этому неумеренность, или частовременность сообщения,— тогда что же выйдет из законного брака, как не одна плотская прихоть, как не потеха для животного инстинкта? и достойно ли такое пользование браком в особенности со стороны христианских супругов? Нет; о первых супругах было сказано: «и узнали они, что наги» (Быт.3.7.). Значит и между законными мужем и женой должна быть умеренная половая стыдливость, которая между тем с частовременным совокуплением их непременно понижается и утрачивается. Неумеренность-то супружеская более бывает причиною того, что муж и жена не могут без страстного ощущения и на одну минуту встречаться друг с другом пристальным взглядом, ласкою, пожатием рук, лобызанием, тогда как в известное время не должно быть и мысли о похоти. (С редким же сообщением между собой и опять непременно возвращается к ним половая стыдливость). Неумеренное наслаждение супружеским ложем скорее свойственно мусульманству; там оно и усвоено; там оно даже вносится в список райских утех, считается у чувственных людей предупреждением вечного блаженства.— Оно может довести в особенных случаях до падений и вне закона. Вот муж и жена, пользуясь законностью брака, тайностью и доступностью каждый день (если не отлучаются) супружеского своего ложа, тем, что никто их ни поверяет, ни упрекает в частовременном между собой совокуплении,— пользуясь не по совести всем этим, чрезмерно развивают в себе плотскую похоть. Но что, если вдруг их постигнет вдовство или продолжительная болезнь, препятствующая совокуплению? что им тогда делать с развитою страстью? готовы ли они выдержать борьбу с ней? Сомнительно! Всегдашняя неумеренность супружеская также вредна и для здоровья, и даже более вредна, чем только несдержанность в непозволительное физически время. Когда она достигнет высшей степени: тогда, несомненно, истощает силы, особенно молодых супругов. Тогда она ведет к сокращению жизни; потому что «жизнь человека есть горение». А известно, что чем сильнее пламя, тем скорее потухает. В половом же совокуплении жизнь на короткие минуты возжигается, как полное пламя; потому что оно сопровождается потрясением всего человека (всей нервной системы). Отсюда и очевидно вредны последствия для жизни от крайней неумеренности. Наконец, если эта неумеренность обнаруживается и только в частых или продолжительных супружеских ласках, без решительного акта совокупления, и тут нужно видеть в ней некоторое недостоинство пред всевидящим Богом. Особенно при старости лет обоих супругов, когда высшая цель брака — рождение детей не может быть более достигаема, особенно в эти лета частое обращение к супружескому ложу составляет вину. (Между тем иные супруги в старости-то лет, не опасаясь уже зачатия детей, и предаются больше супружеским наслаждениям. Зачем же так? зачем льстить плоти на сей раз? Она ведь подобна лакомому псу: не отказывай ей в похоти, и— будет она как пес, который тем больше подбегает и ласкается, чем больше бросают ему лакомых кусков). С приближением старости лучше было бы совсем оставить плотскую супружескую связь, и т.о. сделать брак жертвою чистоты пред Богом. Чтобы легче достигать этого, полезно, например, иметь отдельные ложа (некоторые и с молодых лет отделяются); не нужно предаваться унынию, в часы которого более супруги ищут взаимного совокупления; не нужно начинать и развивать постельные ласки; а главное хорошо помнить что время уже коротко, т. е. сокращать в своем умопредставлении время от года к году, и так доходить до конца жизни, или до смерти: тогда-то само собой «имеющие жен будут как не имеющие» (1Кор.7.29.), или само по себе забудется наслаждение супружеским ложем. (Так и поступали святые супружники; например, преподобные Ксенофонт и Mapия с окончанием деторождения положили обет более не касаться друг к другу, и вполне сохранили свой обет. (Четь-мин. 26 янв.) А были и такие супруги-подвижники, например, Мелания римлянка и Пиниан, (Четь-мин. 31 дек) Феофан препод, и жена его,(там же, под 12 март.) которые еще в самых молодых летах прекратили взаимное половое общение ради девственной чистоты и царства небесного. Препод. Панфутию, желавшему узнать как он далеко ушел в своей подвижнической жизни, с кем может сравниться по святости своей, угождает ли Богу, было сказано найти в мирском селении одного женатого человека, по должности старшину. И великий подвижник, между прочим, узнал, что этот человек, по согласию со своей женой, уже более четверти века живет в строжайшем супружеском воздержании, (Четь-мин. 8 окт.) как с духовною сестрою). Супруги - христиане! супружеские наслаждения предоставлены вашей воле, вашему обоюдному желанию. Но при этом слово Божие выражает такую мысль, чтоб воздержание вы считали законом, а сходились бы между собой, уступая пожеланию или руководясь и здесь благоразумием. Помните, что все главным образом, зависит от ревности. Ревностный о спасении души и о чистоте своей, при помощи Божией, укротит и такое сложение тела, которое более располагает к похотливости: а мало ревностный и умеренным (холодным) сложением тела не хочет управить. Поставляйте же себе христианским долгом воздержание в самом супружестве!

        Невоздержание от супружеского ложа в Великий пост

  «Для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе» (1Кор.7,5), дается прямая заповедь законным мужу и жене. Эта заповедь может идти и ко всем церковным постам, а также к постному времени на среды и пятницы; но особенно она относится к великому посту, и тем еще более к говению. О соблюдении великого поста в супружеской неприкосновенности положительно указывает церковное правило: «от жен воздержатися весь святый великий пост. Аще ли падется с женою во святой пост..., весь пост обезчествова» (Требн.свящ.гл.26). Вообще же молитве супружеское сообщение не препятствует; потому что оно еще не делает осквернения человеку. Но в приведенной заповеди слова Божия разумеется молитва особенная, усиленная, какою и бывает она в посты, преимущественно же в великий. Сказано не просто: «молитеся», но: да пребываете в молитве, потому что при воздержании супружеском молитва чище и совершеннее.— И так, православные супруги! В особенности Великий пост должен быть для вас неприкосновенным относительно супружеского совокупления, — неприкосновенным весь от начала и до конца, и как в один год, так и во все годы, или как с молодых лет, так и до старости. На этот раз весьма важен шаг с первого же года супружеской жизни или даже вслед за самым браком, если брак был пред неделями великого поста,— твердый шаг, чтоб в великий пост не прикасаться супругам друг к другу: сохранившие в целомудренной чистоте первый пост уже и во всю последующую жизнь свою не допустят обесчествования Великого поста совокуплением. О, супруги-христиане! положите же себе правилом: особенно в Великий-то пост не прикасаться друг к другу, даже и не допускать супружеских ласк, но быть между собой как духовные брат и сестра. Это будет жертва ваша, угодная Богу.

        Прелюбодеяние

  «Прелюбодеев судит Бог» (Евр.13,4). По правилам церковным прелюбодею эпитимия вдвое больше чем блуднику, именно —до 15 лет (Василий Великий, 58). Притом, имя «прелюбодея» отнесено в них не только к нарушителю собственной супружеской верности, т.е. к человеку женатому или замужней, но и к холостым; когда холостые нарушают чужое супружеское ложе. Что же сказать о тяжести греха прелюбодеев по существу самого дела? Если это законные муж и жена, то они во время венчания дали обет взаимной супружеской верности. Обет свой они произнесли сознательно и свободно пред крестом и Евангелием и залогом его получили обручальные перстни. И так, крест в евангелие, святая церковь, священник и Сам Бог, бывшие свидетелями их обета или готовности остаться верными в супружестве: все это ими забыто! какая небогобоязненность! Затем: прелюбодей, так сказать, рассекает себя, делясь в одно и то же время на двое или отдавая одновременно свои члены и законной жене и блуднице (а жена, в свою очередь, и законному мужу, и незаконному сожителю). Напротив, каждый из супругов в минуты искушения должен бы сказать чужому лицу: «это не мое тело, не мне оно принадлежит; потому не могу согласиться с твоим желанием». Тело же, рассеченное на две половины, обыкновенно, умирает. Так и брак, разъединенный прелюбодеянием, уже теряет свою жизненность, сочувственность и гармонию. Например, как же приступит муж к ложу своей жены, если он в тайне сознает себя виновным пред нею и пред Богом, потому что прикасался к другой жене или деве? с каким чувством жена должна встретить ласки своего мужа, если она сделалась недостойною этих ласк, как преступница пред мужем и пред законным браком? (Все это до того мучит совесть иных супругов, что они не могут выносить своего состояния и без всякого вызова сами открывают свою преступную вину, например, падшая жена пред мужем. Впрочем, эта исповедь и неуместна: за тайный грех нужно тайно же покаяться пред Богом). С каким также стыдом нарушитель супружеской верности встретит своих тестев, которые вручили ему свою дочь? А если еще дело выйдет так, что измена жены как-либо со стороны сделается известною честному мужу или честная жена достоверно узнает об измене своего мужа? что тогда? В таком случае муж допытывается у своей жены сознания и весь расстроился духом, а жена запирается и клянется стыдясь или опасаясь сознаться. Сколько же тогда бывает упреков, раздора, притеснений со стороны сильнейшего или же бессильных слез со стороны слабейшей, но невинной! А если наконец и оба, муж и жена, падут и оба будут догадываться относительно своей взаимной неверности? что в таком случае? Тогда они будут как чужие друг друту, как два тайные врага, до времени между тем ласкающие друг друга: при взаимной неверности или со стороны одного только лица уже никак не может быть истинная супружеская любовь. И к тому же, после этого, будет большая половая привязанность прелюбодея и прелюбодейцы (потому что привязанность этого рода не может раздвояться). К одному лицу она, действительно, будет преобладающею, но только так же без всякой твердости; другое же или третье лицо (кроме законного брака), с которым прелюбодей разделяет свое ложе, будет не лучше вещи, сберегаемой для запаса в кладовой (как на востоке гаремы). Какое все это расстройство в супружестве! Но в прелюбодейной связи дело доходит иногда до невольного рабства. Так, мужу умная жена и тяжелого слова не скажет, а посторонняя женщина, с которою он имеет связь, и будет бить его, он все вытерпит. Еще худшее положение жены. Если она только раз падет с известным лицом, то уже не смеет противиться этому лицу при новом уединенном нападении его; потому что боится с его стороны огласки пред мужем о первой своей вине; да и нравственно ему уступает. А что сказать к стыду прелюбодеев о похоти их? Есть у иного законная жена, и он не удовлетворяется тем, прибегает еще к другому женскому лицу; или «жена своего мужа имей» (1Кор.7,2), но для ее похоти мало одного мужа, она отдается другому и третьему мужчине. Тогда возникает естественный вопрос или упрек прелюбодеям: «разве нет у него жены, разве нет у нее мужа?».
  Что же касается вины холостых прелюбодеев, которые т.е. согрешают с замужними или женатыми, то можно сказать здесь кратко: вина этих людей подобна тому, как богач отнимает последнюю овечку у бедного (2Цар.12,4). Холостой прелюбодей или прелюбодейца вторгаются в чужой брак, как-бы становятся в средину между мужем и женой, которые во время венчанья стояли пред крестом и Евангелием, рассекают в двух лицах своим постыдным вторжением единую плоть. В смысле этого коварства и обиды чужому союзу такой блуд холостым и считается в правилах церковных «сугубым».
  Грех прелюбодеяния (как и всякий другой) стараются извинить. На первом месте здесь поставляют «разлуку или отлучку». Но когда разлука, наприм. по торговым делам, бывает или продолжительная или дальняя: лучше же делать ее совместно, лучше путешествовать вместе с женою, как путешествовали Авраам с Саррою. Не стоит ли понести по хозяйству всякую трату или трудность, чтоб только избегнуть столь тяжкого греха, как прелюбодеяние? Но когда отлучка будет многолетняя и не представляет совсем возможностн жить вместе (например, муж поступил на военную службу): тогда надобно примириться с этим состоянием, подобно тому как вдова мирится же со своим вдовством и хранит себя в целомудрии. Вообще в продолжительной супружеской разлуке супруги с первого раза должны твердо стать против искупиения; например, они должны и еще уменьшить употребление вина на все время разлуки и свои выходы из дома, если и раньше были воздержанными и домоседами; не засматриваться на чужие четы (супружеские пары); дальше оградить себя в домашней жизни от другого пола, например, муж и хозяин дома пусть дальше держит себя от женской прислуги (на сей раз хороша предварительная предусмотрительность супругов друг о друге); ближе поставить пред свои глаза портрет отлучившегося мужа или отлучившейся жены (если есть портрет). Первая выдержанная борьба с искушением придаст силы против другого и третьего искушения, а там и совсем не будет борения в ожидании свидания с женой (как и жены с мужем). Продолжительная супружеская разлука и без того может потрясти супружескую любовь и сделать супругов как-бы чуждыми друг другу: сохрани же Бог, не приняв предостережений против греха, согрешить!
  Извиняет иное лицо свои падения болезнью своей четы: «муж давно лежит в постеле и ни жив, ни мертв; жена подверглась болезни слабоумия или положительно помешалась». Но болезнь одного лица в супружеском союзе скорее же должна отзываться особенным охлаждением к похоти, чем быть вызовом к утехе ее вне законнаго брака. Здесь частью применимы слова: «аще страждет един уд, с ним страждут вси уди» (1Кор.12,26), т.е. если болит одна половина (например, жена), то боль должна чувствоваться и другою половиною (мужем). Душевная же болезнь (умопомешательство), вследствие которой больное лицо или содержится в больничном заведении или живет на опеке у своих родителей или спокойно остаетея дома, но без всякаго сочувстия к кому-либо или чему-либо, этот случай, действительно, составляет тяжкое посещение в супружестве. Принимая этот случай за великий крест, здравствующее в супружестве лицо должно с покорностью Богу проводить в целомудрии свои дни: тогда крестоносца ожидает великая награда, подобно как и девственника. А то, если с одной стороны, сумашествие представляется болезнью неизлечимою, с другой —здравствующее лицо еще молодых лет (один женился только, и оказалось, что жена его малоумная, идиотка): в таком разе лучше искать законным путем нового законного брака. Доколе же новый брак не будет разрешен, не следует преступать через прежний законный.
  Извиняет собственное падение жена тем, что муж ей изменяет: за неверность мужа она мстит неверностью ему самому, делая это, однако, втайне. Но не говорит ли ей совесть, что этим тайным мщением она нисколько не успокоила себя и не помогла делу, а только нажила себе новую печаль? не должна ли была она помнить, что муж ее, оскорбляя ее своею неверностью, все же главным образом «своему Господеви стоит или падает» (Римл.14,4), т.е. первее всего грешит против Бога, которому она и должна бы предоставить над ним суд? Нет; несчастной жене, т.е. имеющей неверного или развратного мужа, и остаетея эта одна отрада: сохранить собственную чистоту и невинность. И если кто со стороны начнет внушать ей другие отрады, особенно так посторонний мужчина, выражающий к ней вначале свое сожаление, а потом доводящий ее до падения с собой: в таком случае только увеличатся ее душевные страдания.
  Бывает и так, что «бесплодная жена решается на прелюбодеяние с кем-либо вовсе не по сладострастному побуждению, а ради того только, чтоб зачать и родить». Но ныне не ветхозаветные времена, когда с нетерпением ожидали Обетованного и когда высшею наградою от Бога почиталось многодетство (Вторз.7,13-14); ныне обещаются за добродетельную жизнь награды духовные, Евангельские. А затем в законном, но бесплодном браке незаконное рождение не будет ли насилием этому браку? не самовольное ли это, помимо Творца и законодателя, распоряжение зачатием? не вносятся ли тогда в супружеский союз с чужим семенем и чужие наклонности, так что неизбежно должна последовать борьба неестественного отца с сыном?
  Итак, законные муж и жена! нарушение вами супружеской верности (прелюбодеяние) никогда не перестанет быть грехом, притом, самым тягостным для вашей совести. И горе себе созидает тот из вас, кто только раз допустит это нарушение! Хоть падший или падшая и слезно будет раскаиваться за первое падение, но большею частью не сохранит себя от нового падения. Горе же, горе каждому прелюбодею! Зато какое глубокое утешение, как вполне уместны и чистолюбезны эти слова: «ты мой, ты моя» для таких супрутов, которые во всю жизнь остались верными друг другу в супружеском ложе! О, православные супруги! дорожите взаимною верностью от первого дня брака и до старости лет. Притом, храните супружескую верность не ради только греха или стыда, но «по доброму расположению друг к другу.

        Взаимное увольнение супругов для свободной жизни с другими

  В слове Божием увольнение супругами друг друга «только по согласию» дозволяется для одной цели: «да пребываете в посте и молитве», и то лишь «до времени» (1Кор.7,5). А вот иные поступают совсем напротив, как-бы для поругания над этими Божественными словами. Взаимному их увольнению для беспрепятственной связи с посторонними лицами, обыкновенно, предшествует обоюдное падение. Когда же неверности их сделаются заметными или явными для них самих, когда они обменяются между собою винами; тогда и начинают легко смотреть на взаимные вольные отношения к лицам другого пола. В таком случае некоторые делят свои комнаты в доме так, что в половину к ним свободно входит каждое постороннее лицо другого пола, а сами они не могут свободно, без предварительного уведомления, входить друг к другу; чаще же и совсем расходятся, наделив (в чьих рукаи есть капитал) другое лицо частию капитала, а затем открыто соединяются с другими лицами. Все это делается без гнева и по-видимому в духе мира. Но по какому это праву супруги могут входить в такую сделку между собой, или взаимно уступать? Можно уступить что-либо из личных только прав или из материальной собственности. А здесь уступка делается в счет Божьего закона о супружестве, или из прав Самого Бога; потому что христианский брак закреплен таинством. Нет; хоть бы и миролюбиво увольняли муж и жена друг друга для свободной жизни с иными лицами; это мир, основанный вовсе не на супружеском единодушии, а на взаимном нерасположении друг к другу. Это, прямо сказать, «сатанинское согласие к обоюдному разврату». Какая безнравственность! (Она напоминает о временах языческаго мира, когда иные и дарили друзьям своих жен, даже беременных). Супруги — христиане! если даже десятки лет проходят жизни вашей врознь, поспешите соединиться. Иначе над вашей головой угроза слова Божия: «прелюбодеи... царствия Божия не наследят!» (1Кор.6,9).

        Самовольный развод

  «Жене не разводиться с мужем своим, …и мужу не оставлять жены своей» (1Кор.7,10-11). Если развод и может быть,то законным порядком и по законным причинам. Не говорим здесь о внешних сторонних причинах, которые предъявляются не самими мужем и женой, а другими лицами по должности последних или по особому требованию закона: эти причины (например, брак в запрещенном родстве или несовершеннолетних) скорее неприятны для лиц разводимых, чем желательны. Сам же собой один из супругов может законно начать дело разводное по причинам или физическим или нравственным.
  Физическую сторону здесь составляет физическая неспособность к супружескому сожитию, если впрочем эта неспособность от природы и до брака оставалась затаенною (Св.зак.т.10,ч.1, ст.46-49), а не произошла в самом браке, как несчастье. Но и тут «кто может вместить, да вместит» (Мф.19,12), т.е. лучшею жертвою Богу со стороны обиженного лица была бы решимость не требовать дозволяемого развода, но оставаться в браке для одного дружества и взаимной помощи: живут же вместе престарелые муж и жена, которые не имеют более между собой плотского сообщения и может быть так же не имели никогда детей. В смысле физической причины к разводу можно принять ссылку такого рода, когда виновное лицо лишается всех прав состояния или безвозвратно ссылается: другому (невинному) лицу, конечно, нельзя вменить в нравственную обязанность нести ту же участь. (Если без всякой вести остается муж или жена, то также возможен по снисхождению развод этого брака через 5 лет (Уст.конс.п.231-237); а в случае безвестной отлучки на войну (далеко зашел муж и не уведомляет о себе) или захвата в плен (дорогой на окраинах где-либо неверные отняли у мужа жену и увлекли ее в свои пределы), в этих случаях, так как они подают более надежды на возвращение безвестного лица, срок для расторжения брака полагается двойной, или 10-летний (Ук.син.1855). Но и самою безвозвратною ссылкою, при видимом расторжении брака, внутренне не всегда расторгается брак. В благоприятных на сей раз обстоятельствах брак может возобновиться, например, если ссыльный будет неожиданно прощен или окажется невинным, а оставшийся дома супруг раньше не искал законным порядком развода.
  Нравственною причиного развода прежде всего надлежало бы назвать желание поступить в монашество. Но предполагая в разводе, как необходимое качество его, принужденность с которой либо стороны, или неволю, относительно поступающих в монашество мужа и жены (при узаконенных летах, т. е. для первого - 40, а для второй - 30, и по взаимному их согласию (Св.зак.т.9, ст.252), мы совсем не можем вести здесь речи о разводе. Нет; поступающие в монашество в собственном смысле не расторгаются браком, хоть на деле и пред законом навсегда последовало их разлучение по силе монашеских обетов. Брак их еще более возвышается: вместо плотской и внешней связи может оставаться между ними связь исключительно духовная, посредством переписки о духовной жизни и чрез словесное уведомление друг о друге. (Преподобные Андроник и Афанасия в монашеском виде спаслись вместе, только первый не узнавал в последней своей жены, которая надела на себя мужское платье (Чет.мин. под 9 окт.)).
  В собственном смысле нравственною причиною к разводу может быть неверность супружеская: «кроме вины прелюбодеяния» (Мф.5,32). Вот самое главное, что дозволяет быть разводу и вместе с тем подтверждает строгость супружеских отношений! Но вообще говоря, в православии супружеский развод не должен быть. Почему же? Потому, во-первых, что муж и жена составляют из себя «плоть едину», две половины целого человеческого существа, так что к первой чете супружеской (Адаму и Еве) было отнесено одно имя «человека»: «и сотворил Бог человека... мужчину и женщину» (Быт.1,27). Затем, христианские супруги несут на себе знамя союза Христова с Церковью, который никогда не расторгается. И наконец, развод всегда вредит и тяжкою обидою отзывается половине слабейшей, которую без сомнения, составляет жена. Посему «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф.19,6). Развод тогда бы был терпим или полезен в виде временной меры, когда бы люди не понимали в муже и жене единства по плоти и по духовной тайне брака, когда бы не признавали по невежеству своему за женщиною общечеловеческих прав, были бы близки по грубости своей к тому, чтоб лишать жизни своих жен. Таково и было невежественное состояние (жестокосердие) евреев (и то в позднем времени) (Втор.10,16), для которых законом Моисеевым разрешен был развод. «А сначала (до грехопадения) было не так (Мф.19,8).
  Применив эти общие суждения о нерасторгаемости христианского брака к практике жизни, мы вполне удостоверимся с одной стороны в неосновательности тех причин, в силу которых защищают развод: а с другой — в недостижимости разводом желанной цели. Да; евангельская заповедь о разводе, хоть строга и как бы жестока, но удобоисполнима и полезна для самих супругов. Укажут ли супруги на «разность своих характеров», чтоб позволить себе развод? Но разность их характеров дело естественное. Притом, иногда здесь бывает собственная их вина: это поздний их по летам брак, который делает трудным примирение или применение слишком разных характеров. Значит им нужно винить себя, а не церковный брак, не дозволяющий развода. А во всяком случае должны они изучать взаимно характеры с целью применяться друг к другу, и изучать вначале супружеской жизни, помня впрочем и то, что некоторые недостатки как бы неожиданно могут встретить друг в друге (особенно так в жене), даже через пять—десять лет. Принесут ли они жалобу «на ежедневные в супружеской жизни неприятности, всего чаще—жена на угнетение мужем»? Но угнетение встречаем и в других особенно близких союзах или отношениях человеческих, например, по службе. Если все на свете будут прибегать к разводу, как к средству против нарушения прав; в таком случае постоянно придется людям расходиться между собой. Пусть иной и тиран своей жены, пусть даже покушался на ее жизнь: все же для таких единичных случаев неблагонамеренно было бы делать общим для всех закон о разводе в случае угнетений и жестокости. «Предался ли муж чрезмерному пьянству? растратил ли женино приданое или, напротив, нетрезвая жена все, что попадет под руку, уносит из дома»? Но, без сомнения, слабые и еще к худшему состоянию придут, если будут брошены. Да тогда к нетрезвости и расточительности может присоединиться еще другой порок, связь с посторонними лицами, или прелюбодеяние. А согласно ли с обетами супружескими только желать или допустить, чтоб супружеское лицо стремилось к худшему состоянию? Не прямо ли ответственным в чужом грехе прелюбодеяния делается та сторона, которая оставила свою чету? «Кто разводится …кроме вины прелюбодеяния, тот подает… повод» отпускаемому лицу «прелюбодействовать» (Мф.5,32). И почему же это посторонние люди должны затем принять на свою опеку или только терпеть всецело нетрезвого или нетрезвую, которые брошены, а не те, чей это муж или чья это жена? Рука сухая не действует и безобразит тело, однако не отсекают ее: зачем же совсем отсекать от себя жену, которая все же скорее может исправиться, нежели мертвый член в теле? или зачем жена отсекает от себя мужа, как бы целое тело от головы, которое естественно потом погибает?
  Наконец и самая «неверность супружеская, по крайней мере, первый дознанный опыт ее, не извиняют развода и не принесут пользы». Евангельское учение: «разве словесе прелюбодейна» еще не непременный закон для развода, а только позволение или оправдание его. Муж, без сомнения, согрешит, если не примет жены, которая раскаивается и дает обещание быть верной. Если не будет прощена первая неверность в супружеском ложе и не будут приняты разумные меры против этой неверности со стороны другого лица, которое остается невинным: тогда с разводом повторится много неверностей. О древнем пророке Осии известно, что он взял в замужество блудницу, но потом совершенно исправил свою жену. Развод по причине супружеской неверности многими понимается так: «муж имеет право выгнать от себя жену, как только удостовериться в ее неверности. А если сам допустит неверность, и даже несколько неверностей: это извинительно ему и нечего ему опасаться, что жена может законно удалиться от него». Справедлив ли такой взгляд мужей, часто оправдываемый и на деле? Нисколько. Пусть женщина, сознавая свою слабость по природе, более дорожит своим мужем, чем муж ею, и пусть поэтому не пользуются поводами к разводу. Пусть в Ветхом Завете, применительно к неразвитым нравам людей, женский пол строже был осуждаем за неверность супружескую (Суд.15,6; Иереем.3,1), да и в Новом христианство вначале имело такой обычай, который мужу предоставлял более прав разводиться по поводу прелюбодеяния, чем жене (Вас. Вел. 21,9). Но Апостол Павел закон о верности супружеской дает прежде мужу (1Кор.7,3). Обеты супружеского целомудрия во время церковного венчания в одинаковой мере произносят и муж и жена. Если тело мужа есть вместе с тем тело жены, то муж и должен хранить в целости собственность своей жены, а не расточать и уменьшать этой собственности прелюбодеянием. Нет; Церковь православная, вопреки законам греко-римским, нисколько не предоставляет мужу больше прав разводиться с женой; не отдает она на произвол мужа, как лица сильного, по поводу супружеской неверности тотчас же выгонять от себя виновную жену, а в других случаях и жене не позволяет по одному капризу ее и нетерпеливости разводиться с мужем (1Кор.7,35), например, убегать бы к родителям. Проповедуя равенство мужа и жене в нравственных качествах, закон христианский так же строго судит и жену однажды падшую, как и мужа, который хоть бы раз был изобличен в падении. Кратко: христианский брак так нравственно высок, что муж ли будет развратный или только неумный и ленивый, жена ли дойдет до нетрезвости или только будет непривлекательна своею наружностью, только лишь крайне досаждает мужу своим строптивым характером - всем этим супруги должны жертвовать другой высшей цели брака, о которой говорит Апостол: «тайна сия велика есть; аз же глаголю во Христа и во Церковь» (Ефес.5,32). А таким образом, и развод в христианском браке не должен быть «по всякой вине» (Мф.19,3), т. е. ради каждой неприятности или по произволу. Таким образом, в полном смысле или решительно прелюбодеями считаются как тот, кто отпустив или удалив от себя жену, берет себе другое женское лицо для сожития, так и те, которые живут с изгнанными женами, так равно и жена, после развода с мужем живущая нечестно (Мрк.10,11-12). А в Ветхом Завете был такой карательный закон на сей раз: когда бы жена, выгнанная мужем, снова была выгнана и другим мужем, который принял ее, или же овдовела после этого второго мужа, первый муж, даже и чувствуя жалость к ней или нуждаясь в сожительстве с нею, не имел права возвратить ее к себе (Втор.24,2-4). И так лучше всего не быть разводу между православными. А если есть для него законная или уважительная причина, то он не может произойти самовольно, но только с разрешения той же Христовой власти, которая сочетала его. Ни священник отнюдь не может никому дать, так называемое, «разводное письмо», ни вся местная церковная власть (исключая разводов по ссылке и безвестной отлучке) не решает сама по себе вопросов о разводе. Решение этих вопросов принадлежит высшей духовной власти (св. Синоду) (Уст.д.конс.,гл.6).
  Супруги, живущие в самовольном с которой либо стороны разводе! Зачем же это вы остаетесь противниками христианского закона? Если хотите быть в числе истинных христиан, то поспешите исполнить заповедь Божию, которая относится к вам: «если же разведется (жена), то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим» (1Кор.7,11), т.е. да «помирится». А если вы не хотите и возвратиться к прежнему браку, который самовольно одним из вас расторгнут, т.е. если вы знаете посторонних: где же в таком случай ваша вера, где уважение ваше к имени христианина? Не насилуйте же после этого священника, как духовного отца, придя к нему для исповеди и требуя себе разрешения во грехах и дозволения приступить к святым тайнам. Оставьте напрасное самооправдание, что «вы поневоле делаетесь грешниками—прелюбодеями, так как сердце ваше кипит при одной мысли об обидах со стороны того лица, с которым решились развестись, и так как в то же время не можете воздержаться от беззаконного совокупления». Господь Бог никогда не поставляет человека в такое состояние, чтоб человек непременно грешил тяжкими грехами. Коли не хотите смириться друг пред другому, как огорченная так и огорчившая сторона, и в то же время не храните себя в целомудрии: то еще повторяем вам закон о правильном разводе. Просите-просите развода, раскрыв искренно свои причины. Но если Церковь не признает ваших причин уважительными, то вам больше и выхода нет в своем положении, как возвратиться к прежнему браку, а во всяком случае оставить постороннюю связь или только по времени грех прелюбодеяния. О, ради Бога, ради души своей исправьте же свою жизнь!

        Вступление в брак при живой жене или при живом муже

  «Чего ради жену юности твоей оставил?» (Мал.2,14). В церковных правилах и то не остается без замечания, если иной поспешит вступить в новый брак не удостоверившись вполне в смерти отсутствующей четы, а так же встречается против намерения своего вдруг с двумя мужьями или же с двумя женами (Вас. Вел.). Но кто женится или (с помощью других) вступает замуж при живой чете заведомо и с сознанием: те, так сказать, злостные банкроты своего брака. Так, в решимости их подлежит суду подлог (если они представляют для свенчания и ложные документы); они вводят в обман своих знакомых или друзей, которых приглашают быть свидетелями их брака: не щадят от ответственности священника, который по неведению свенчает их, - ответственности не легкой (монастырское покаяние); легкомысленно играют участью тех лиц, которые так же по неведению вступают с ними в брак; наконец, ругаются браку, который может быть только между одним мужем и одной женой (1Кор.7.2). Остановимся особенно на последней вине, как самой главной здесь. Что должно делать многобрачное лицо, если откроется его обман, если, например, у одного мужа вдруг будут две жены? Права брака тогда приостанавливаются. Пред одной женой двоеженец — нарушитель обета супружеского, а пред другой обманщик. Жены его должны соперничать, спорить за привязанность общего мужа, доколе незаконный брак по суду не изобличится и не будет расторгнут. Нет; Авраам, например, «имевший в видах потомства» кроме Сарры и по желанию самой Сарры другую жену, а затем по настоянию той же Сарры удаливший от себя Агарь (Быт.21,10); в заключение всего был погребен с одной лишь Сарой (Быт.25,10). Но пусть многобрачный вступает в брак в надежде, что никогда не встретится с прежней женой и что будет жить только с новой, или от нового брака. А нерасторгаемость прежнего брака и, так сказать, «два венца на одной голове»? а обман Церкви, учреждения Божиего и святого? Как же все ото тяжело должно лечь на совести христианина! Итак, ты многобрачный или ты многобрачная (одновременно)! оплакивайте свою вину, которая и при церковном венчании вашем равняется вине прелюбодеяния (Лк.16,18). По правилам же отеческим вам епитимия должна бы быть в продолжением семи лет с разными подвигами покаяния (6 всел.87).

        Супружеская ревность, а с другой стороны - нехотение прекратить поводы к ней

  «Не ревнуй жены» (Смр.9,1), говорится к мужу, а женская ревность осуждается так : «болезнь сердца и печаль – жена ревнивая»(Сир.26,7). Ревность эта, прежде всего, происходить от недобрых причин со стороны ревнующего, и в том самом уже состоят ее вменяемость. Причины же ее большею частью вот какие: своя решимость на неравный по летам брак, потому что, как известно, больше всего ревнуют, тогда, как муж старый, а жена молодая; недоверчивость вследствие собственной нечестности до брака: в холостой жизни или до замужества обращались с любовью к разным лицам, даже вторгались в чужие браки, и опасаются того же увлечения со стороны близкого теперь к себе лица; но всего чаще одно самолюбие, которое на сей раз подстрекается сознанием своей недостаточной красоты: чрезмерно желает муж, чтоб жена дорожила им; чрезмерно любит жена, чтоб ею одной занимался муж.
  Еще более ревность вменяется в вину по своим последствиям: она оскорбляет невинное лицо и пожалуй заставляет это лицо употреблять хитрости, чтоб не подать на себя подозрения; она не щадит между посторонними самых скромных и целомудренных людей, к кому есть случай приревновать; она — тиран для самого ревнующего (особенно такова ревность жены), мучитель сама по себе; нет например покоя жене от мысли, что муж изменяет ей: отсюда хождения вслед мужа или пытливые тайные допросы о нем, личное настояние пред ним, чтоб он сознался в своей вине. Не отрава ли это для супружеской жизни? (В древней Греции даже совсем запирали женщин из ревности и не позволяли им ни с кем видеться, кроме близких родных).
  Но, с другой стороны, и не безвинным остается тот, кто по упрямству или рассеянности не хочет удалить причины ревновать его и этим еще более развивает ревнивость в своей чете: он сам подстрекает в другом эту наклонность, которая мало по малу обращается в болезнь своего рода. Так например, муж любит ухаживать за красивыми женщинами; изъявляет похвалы и удовольствия к чужой красоте; часто с нежным чувством вспоминает чужое женское лицо; бывает у замужних жен даже в такое время, как отсутствуют их мужья, холоден к ревнующей жене; не оставляет знакомства с холостыми товарищами, которые известны развратным поведением; любит подолгу отлучаться из дома. Так жена выражает видимое предпочтете к каким либо молодым мужчинам; желает, чтоб какой либо нравящийся ей мужчина чаще бывал в их доме или квартире; не удаляется от разговора и встречи с посторонним мужчиною наедине; чрезмерно любит наряды, которыми очевидно хочет понравиться не мужу же, потому что дома не носить нарядов, а посторонним, любит клубы — этот рассадник и рассеянности и супружеской ревнивости. Ужели все эти причины, возбуждающие ревность, невинны? ужели можно относиться к ним без внимания и с улыбкой? и ужели нельзя устранить их в какой либо мере? Нет; мир супружеский стоит того, чтоб оберегать его от всяких внешних (наносных) причин. Любовь супружеская и действительно должна быть сосредоточенною и, так сказать, замкнутою; например, жена справедливо же считает тело мужа своим, а потому надобно оказать к ней снисхождение — не пренебрегать ее ревностью, но разуверить ее в напрасных подозрениях. — Супруги-христиане! будьте больше воздержны в самом законном сообщении, и—тогда каждый из вас будет знать другого по тайному сожитию, как самого себя. Тогда и не мыслима будет между вами ревнивость: отношения ваши на сей раз будут патриархальные.

        Неснисхождение к недостаткам друг друга, но и нестарание о взаимном исправлении этих недостатков

  «Мужья…не будьте…суровы» к женам (Кол.3,19) (как в свою очередь и жены к мужьям). Господь Бог при самом создании наделил мужа и жену такими свойствами, что они друг друга восполняют, взаимно сливаются и привлекаются. Это «половые особенности их», физические и нравственные, например, в муже ум, сила, власть, а в жене любовь, кротость, изящество. Но с грехопадением Адама, или с повреждением грехом природы человеческой, эти чистые свойства природы получили не совсем хорошее направление; так, например, твердость характера в мужчине нередко доходит до жестокости и дерзости, сила чувствований в женщине—до изменчивости и раздражительности. Отсюда неизбежны неприятности между мужем и женой. Как бы они в начале ни любили друг друга, но взаимное недовольство их скажется. И как бы они искусно ни прикрывали этого недовольства, или несогласия, например, взаимными ласками даже на зависть посторонним лицам: по неприятности между ними будут таиться; и тем больше можно, наверное, предполагать этих неприятностей, чем более они стараются быть ласковыми в присутствии посторонних. (На этот то раз опытно сознается вся невыгода неравного супружества: то по степени образования один учен, а другая нисколько не образована, то по внешнему состоянию одна богата и изнежена, а другой беден и прост по образу жизни, то по родопроисхождению и званию один чиновник, а другая из мещанского рода: не без причины же святые в своих семействах, как например, Авраам и Товит, за недостатком еще племен, отыскивали себе и сыновьями жен одного или близкого рода). Отсюда-то и вытекает необходимый долг супругов предупреждать столкновения между собой. Чем же? тем, чтоб снисходить к взаимным недостаткам, уступать друг другу, особенно в резких чертах своих характеров (например, один вспыльчив, а другая - упряма). Вследствие того, что нет снисхождения и терпеливости к взаимным недостаткам (например, в муже - скупость, а в жене - небережливость), вследствие этого образуется привычка каждый раз в известном случае (в данном пункте обыденной жизни) выражать недовольство то взглядом, то укорительным словом, а то и прозвищем, попреком за родину, за родство. После всего этого вот и возникает взаимное ненавистное чувство, к которому более способна—только не вдруг жена. Но, с другой стороны, неблагоразумно и грешно сживаться с недостатками супружескими; замечая и сознавая эти недостатки, допускать, чтоб они укоренялись; называть в муж (или наоборот) безобразное красивым, худое— добрым, словом поблажать друг другу. Хорошо единодушие супружеское, да только для доброго. Если муж и жена сошлись между собой молодыми и не разлучались надолго друг от друга, то страсть одного иногда развивается на глазах другого, как например, пьянство, запой. Неприятная страсть: но что же смотрело трезвое лицо, когда страсть, возрастала? А также нередко муж и жена передают страсти друг другу, например, привычку сердиться, выходить из себя: тот, от кого перешла страсть, может быть уже исправился, а кому она сообщилась в том остается надолго или на всегда. В случай неисправимости страсти не следуете, подавать к ней поводы: надобно вести дело так, чтоб страсть не обнаруживалась или не повторялась снова, например, малодушная раздражительность жены, готовая в минуты раздражения высказать—Бог знает —какие угрозы, даже и на самую жизнь свою. Да; снисходя к взаимным недостаткам, каждый из супругов должен взаимно же исправлять эти недостатки разумными и кроткими мерами. А иначе счастье и внешнее благосостояние супружеское не устроится. Еще хуже, если муж и жена будут страдать одним каким либо недостатком, например, оба будут вспыльчивы: в таком случае только после долгой борьбы, и то более умный, вперед исправится, но будет страдать от этого недостатка в другом, не желая наконец воздавать злом за зло. Но если крупный какой либо недостаток, или прямее сказать порок, будет в одном лице, а другое совершенно чуждо этого порока, например, муж любит употреблять вино до излишества, а жена никогда и нисколько не пьет: тогда более благонадежно или предупреждение этого порока или исправление от него; в таком случае должна быть прямая просьба слабого перед крепким; чтоб последний развлекал первого в тоскливые минуты пробуждающейся страсти, чтоб пополнял эти минуты своею любовью, да! более всего своею супружескою любовью и ласками.—О, добрые супруги! Не думайте пережить недостатки друг в друге одним требованием, чтоб не было этих недостатков,—не думайте разом искоренить их. Нет! Исполнение мудрого правила в человеческой жизни: «если хочешь быть терпим - терпи», с вас-то вот должно начинаться, чтоб потом распространяться и в общежитии. И как приятна, как любезна будет ваша жизнь, если вы будете снисходить друг к другу, но в то же время незаметно, однако ж настойчиво, станете заботиться о взаимном исправлении от этих недостатков!

Раздел: Отношения мужа к жене

        Непротивление суетности жены и угождение ее до женообожания

  Женское лицо (как уже мы оказали) в особенности наделено от природы чувством приличия, вкуса и изящества. Но как всякое чистое по природе чувство человек искажает своим неразумием и грехом: так и это чувство в себе многие из женщин обнаруживают чрезмерно и превратно. Отсюда их суетность во всем, начиная от цветов до платья, от приема будничного гостя до праздничных вечеров - Речь наша не о тратах только на излишние вещи, но и о пустоте того, чего женщины желают, что им нравится, и о минутной надобности некоторых желаемых ими вещей. Более всего суетность жен проявляется в нарядах: первый разговор у них при встрече об нарядах, первое их любопытство—рассматривать в гостиной обновы; иные из одежд их до того бывают причудливы, что могут нравиться ради только суетности или в силу одной моды. И весь род человеческий тщеславен и суетен: а женщины в особенности. Пожилых лет жена,—и та в случае подарка или награды от мужа за какой-либо труд не желает себе ничего, как шелка да бархата. Но так как эта суетность жен требует расходов: то тут и должен быть ответчиком муж. Богатый муж без счета тратит на прихоти жены. А малосостоятельный и последнее отдает своей жене воздыхая, чтоб только сделать ей удовольствие. Если же нет и этого последнего, если обыкновенные средства к жизни недостаточны: решаются на злоприобретения, например, по своей должности, чтоб исполнить желание своих жен; так, например, Иезавели очень понравился сад Навуфея, и Ахав, муж ее, решился приобрести для нее любимый подарок кровью невинного садовладетеля. Но, нет! благоразумный муж должен твердо стоять против прихотливых желаний и требований жены, должен отклонять ее от суетности, которая вредит ей и ему в хозяйственном и нравственном отношении. Наконец, угодливость иных женам доходит и до женообожания. Обожать в женском поле, хоть бы законную жену, грешно. Самое слово: «обожать» есть грех, потому что соединяет в себе понятие об отнятии чести у Бога. Тем более само дело в настоящем случае преступно; потому что тут человеку отдают то, что следует Богу. Женообожание встречается больше всего со стороны старых мужей в отношении к молодым женам. Им, очевидно, извращаются правильные отношения между супругами. Со стороны мужа здесь видим раболепство, а со стороны жены—чрезмерную прихотливость и капризы. Но муж поставлен быть главою жены: «к мужу твоему обращение твое», узаконил Бог в наказание первой жене за то, что она во зло употребила равенство с мужем, расположив его послушаться ее в том, в чем не следовало. Этот закон так верен для жизни (и потому должен быть долговечным), что лишь только будут ослаблены права и влияния на жену со стороны мужа, жена забывается, начинает возноситься и злоупотреблять: это то же, что дать воде проход (Сир.25,28). Хочет ли муж удостовериться в слабости своей жены? Пусть только ослабить свои отношения к ней, даст ей во всем полную волю, и придет к печальному удостоверению. Таким образом, серьезность и до некоторой степени строгость— вот самое верное отношение мужа к жене! Должен относиться так муж к своей жене, любя и жалея ее, а не в духе собственно самовластия и преобладания. Пусть он и очень доволен мягкостью сердца и добротою своей жены (таков вообще женский пол за редкими исключениями): но он ясно видит и то, что для нее необходимы с его стороны постоянное руководство и сдержанность, что иначе она погибнет и что по самой-то любви к ней он должен удерживать за собой право управлять ею. В женообожании скрывается худая цель. Это—как хотите—похоти мужа, и в таком случай муж любит свою жену, «как бы блудницу» блаж. Иерон). He в том совсем виде было бы дело, если б муж был тверд пред своей женой, если б стыдился и считал для себя унизительным повиноваться ее прихотливым требованиям. Тогда она невольно уважала бы его и боялась. — Наконец, для нее самой решительно нет ничего прочного и полезного, если муж раболепствует пред ней. Теряется ее красота, начинается старость, и муж видит в ней только хозяйку дома, а в простом или небогатом классе людей—и пожалуй одну прислугу. Тогда тем более муж платит ей упреками и презрением, чем более она в свое время досаждала ему своими прихотями и капризами. Но даже и в пору молодости и красоты ее чрезмерное угождение ей со стороны мужа (чего желает она и чем, может быть, очень довольны ее родители) не приносить в существе дела чести ей, напротив — унижает ее до лишения достоинств человека. Муж в таком случае, смотрит на нее, как только на предмет для своего наслаждения, и разве еще как на средство для своего честолюбия: услаждается пред другими тем, что жена его столько красивая или ловкая. За все это он думает расплачиваться ей только нарядами да обновами, и много-много вежливостью: искренней же любви и уважительности к ней также нет в его сердце. Что же после этого остается в женообожании для мужа и для самой жены? Одно зло.— Нет, муж-христианин! Годы и практика жизни заставят тебя раскаяться, если ты будешь удовлетворять суетности жены и угождать ей во всем. Положи же себе правилом не быть угодливым исполнителем каждый раз ее желаний. Не продавай ей своего первенства за чечевицу чувственных наслаждений. И так-то веди дело особенно вначале, или вслед за своею женитьбою. В это время жена более стыдится и боится своего мужа. Тогда и нужно полагать ей законы, так что она волей и неволей будет повиноваться.

        Презрительное обращение с женой

  Сказано: «мужья, обращайтесь благоразумно со своими женами…, оказывая им честь» (1Петр 3,7). А на одном из соборов презрение к жене запрещается под угрозою клятвы: «аще кто порицает оную (жену), да будет под клятвою» (Гангр.соб,1). Жена—помощница и друг своему мужу, а не безответная раба. Она не носительница только от него детей и не для одного хозяйства или обихода в доме, - нет! В таком унижении и презрении жена была только у древних язычников. Впрочем, и у самих евреев хоть не была она угнетенною, но в силу закона о разводе, который был вызван жестокосердием евреев, также находилась в тяжелой зависимости от своего мужа. В том же презрении и ныне остается жена у диких народов. (Лучше ее участь на сей раз у таких некрещеных народов, которые ушли от прежней своей дикости, но вместе с тем еще остаются в патриархальном состоянии нравов, как дети природы, которые т.е. и несколько развиты и неразвращены пока посторонними примерами). Особенно презренное состояние и ныне жен магометанских. Здесь жена не имеет и прав религиозных, не может входить в мечеть для молитвы. Но в христианстве, но в обществе людей, понимающих и почитающих святую православную веру, жена вполне пользуется общечеловеческими и религиозными правами. Христос-Спаситель снял с нее иго принижения. Прежде всего «Благословенная в женах» составляет украшение не только для дев, но и для жен. Во всех местах, где встречаем мы в евангелии женщин, видим, что они удостаиваются снисхождения и покровительства со стороны Господа Иисуса Христа (так, например, было обращено Им внимание на хананеянку (Мф.15,28), на тех жен, которые приносили к Нему своих младенцев для благословения) (Мф.19,13-14). И по существу самого дела жена, без сомнения, равна мужу в общечеловеческих и нравственных достоинствах. Она столько же способна к высоким понятиям и духовным подвигам, как и муж. Так еще из ветхозаветной истории знаем, что еврейские жены умели и петь и сочинять торжественные песни: Mapиaмна, сестра Аарона, управляла хором; этот хор воспевал: «победную песнь» после перехода евреев чрез Чермное море (Исх.15,20-21). В Новом Завете видим женскую природу наравне с лицами мужского пола способною ко всему религиозно-нравственному. А это, конечно, самые главные способности человека. Они главнее наук, художеств, торговли и т.п. Например, самарянка в беседе с Спасителем богословствует (Иоанн.10,24); Марфа—сестра Лазаря с уверенностью говорит об общем воскресении (Ион.4,7); женский голос, а не иной чей, из толпы народа в чувстве восторга и довольства проповедью Спасителя произносит: «Блаженно чрево носивши Тебя и сосцы, Тебя питавшие» (Лк.11,27). Мало того: в духовных подвигах новозаветного времени прежде успели показать себя жены, а не мужчины: пример тому — Мария Магдалина и другие жены во время крестного пути и у самого креста Спасителя. Затем, и во все последующие времена из жен были ревнующие к делам спасения, а это— опять повторим —самые главные дела человека; например, они содействовали христианским миссиям (жена апостола Петра сопутствовала ему в Рим (Евс.церк.ист.кн.2.14снес.); известны между ними не только подвижницы (Мария Египетская), но и писательницы сочинений аскетических (Синглития) (Четь-мин.под 5янв.) и для богослужения (Кассия—«волною морскою...») (Кассия жила в IХ веке: в означен. каноне принадлежат ей ирмосы до 6 песни; но остаются от нее и другие службы)). И так с чем же сообразно, если муж пренебрегает своей женой, будто ни к чему более неспособною, как только носить детей или заниматься хозяйством по дому? Непростителен и со стороны чужих лиц презрительный взгляд на женский пол: как же мужу-то презирать свою жену? Гордый муж будто остерегается сказать ей лишнее ласковое или откровенное олово, считает для себя унижением попросить ее совета, сознаться пред ней в каких либо своих ошибках или слабостях, показать себя ослабевшим по духу и нуждающимся в ее утешении! Но все это напрасно. И мы тоже не к тому клоним свою речь, чтоб жене учительствовать в церкви (1Кор.14,34-35) или выйти на общественную деятельность по всем пунктам деятельности мужчин или сочувствовать ее суетности, как чему-то умному. Нет; мы только указываем в жене способности, равные с мужчиной, к этому главному в жизни человеческой: «к вере и добрым делам». Но если иная жена и, действительно как бы не понимает ничего, если трудно уговорить ее в чем либо: то здесь причиной умственная ее неразвитость, — О, муж-христианин! Не говори каждый раз к жене твоей горделиво и повелительно, не доводи ее до того, чтоб она стояла пред тобой на ногах, выслушивая твою речь, или чтоб с трепетом входила к тебе, будучи ни в чем невиноватою, подобно Есфири, которая как-то представилась пред лице Дария (Есф.5,1). Де превозносись пред ней своим умом или образованием или большею красотою. Эти и другие преимущества твои, может быть возвышающие тебя и пред многими другими, должны только приносить жене твоей честь и пробуждать в ней сорадование, а не быть напротив причиной личного унижения ее пред тобой и поводом к ее печали. Для нее дороже то, чтоб ты был добрым, любезным мужем, чем ученым только или знатным по должности. У нее есть чувство, в силу которого она сознает свое недовольство твоим горделивым обхождением, пусть в обхождении и не будет еще явно-оскорбительных слов. У ней есть и свои достоинства, хоть невысокие пред людьми, но может быть приятные Богу. Ты пренебрегаешь ею, не удостаиваешь ее настоящего или личного имени («жена, хозяйка, старая, ты и ты...»): но она разделяет с тобой жизнь, она первая будет у твоей постели, если Бог посетит тебя болезнью. Еще хуже, если ты, и не имея особенных преимуществ, горделив пред нею только потому, что ты муж, что лицо старшее над ней. О, великодушный муж! Лучше смирись пред твоею женою и уважай ее не только как человека и ближнего твоего, но и как друга твой жизни! Поверь, что нежная и признательная от природы душа ее в высшей степени расположена любить тебя, если ты будешь постоянно оказывать к ней знаки внимания, будешь стараться заслуживать ее уважения.

        Жестокие побои жены

  «Мужья не будьте суровы к женам» (Колос.3,19), Если жена и виновата, если она ведет себя в чем либо слабо или чем либо крайне досаждает: доходить до побоев ее худое дело. Кто прибегает к побоям, тот уже не оставляет в запас никаких других средств к исправлению слабой или злой жены: это последняя, с его стороны, мера. Но, вместе с тем, эта мера неверная: побои более ожесточат жену и скорее унизят ее в глазах ее самой, чем исправят; суровостью и жестокостью не исправишь жены, особенно от увлечения, например, от неверности (демон не изгоняет демона). А как же эта мера несообразна с таинственным значением христианского брака! Муж глава жены, как и Христос глава Церкви. Но некогда Церковь (т.е. люди) была же порочна и казалась неисправимою: однако Христос не обращался к насилию или чрезвычайным казням для нее, но старался пересоздать ее, исправить и простил все ее вины. Свои заботы об исправлении Церкви, об ее святости и непорочности, Господь показал даже до того что «Себе предаде за ню». Если же жена и неисправима в своих пороках или в злом характере: нужно смотреть на это, как на особенный «крест» в жизни, а не истязать ее. Впрочем, всего чаще побои вызывает не жена своим поведением или грубым характером, а сам муж нападает на нее по поводу собственной какой либо вины. Вот например, жена в горести своей упрекает его развратною жизнью: а он ударяет ее. Жена или не может ничего дать ему на вино для удовлетворения его страсти или не желает дать: а он требует непременно, чтоб нашла и дала ему денег, и бьет ее за то только, что она не имеет денег или же удерживается дать. Спросят: «не виновна ли в самом деле жена в упорстве пред мужем в этих случаях?» Нет, она не упорствует пред мужем, а только не хочет быть участницей его пороков, противницей закону Божию. Значит вины ее в этом случае нет. Вообще муж, бьющий или истязающий свою жену, уже не друг ее жизни, не своя она ему в таком случай и не составляет для него собственной плоти, которую бы он естественно должен был питать и греть (Ефс.5,29). Какое после этого унижение для обоих сторон! какое безнаказанное самовластие мужа! Муж — бийца поступает не лучше того слуги, который ниже всех в доме и которого никто не боится, но который имеет у себя в распоряжении одно только живое творение (например, лошадь), и на этом-то творении вымещает всякую досаду свою. Пусть муж преобладает над женой грубою (физическою) силою; пусть жена слабее его. Но эта слабость должна бы побуждать его к защите жены, а не быть поводом к жестокому и зверскому притеснению ее (Св.Златоуст, действительно, зверским логовищем изображает тот дом, где муж бьет свою жену, как зверь пожирает свою добычу, откуда вопли жены разносятся по улице и обращают на себя внимание и соседей, и прохожих). Не для того же молодая, например, жена оставила отца—мать и все родство, чтоб терпеть одни оскорбления от мужа. —О, благоразумный муж! помни, что жена столько же по своей природе и чувствительна, восприимчива к огорчениям и обидам, какие сделают ей, сколько способна быть любящей и преданной, когда обращаются с ней дружелюбно. И так будь осторожен, чтоб не вооружить ее против себя жестокостями. Тогда трудно будет для тебя восстановить дружелюбные отношения ее к тебе!

        Непропитание жены с оставлением на ее опеку и детей

  «В поте лица твоего будешь есть хлеб» (Быт.3,19): эта речь относится к мужу. Значит мужу назначены в жизни более тяжелые труды, из которых уже, как из готового материалa, жена должна вырабатывать все нужное для дома. На нем лежат самые главные заботы по дому. Естественный долг его пропитывать и жену, а тем более заботиться о детях. Не убожит ли себя после этого такой муж, который еще не пробудился утром, а жена наработалась; который по лености никуда не выйдет из дома или по нетрезвости ничего не приносит домой с должности или от ремесла, а жена постоянно в трудах, везде одна хлопочет то по делам самого мужа, то за малых детей, наконец, как бы и обязывается приготовить самому мужу кусок хлеба? Что же после этого муж для своей жены? Одно имя... Во имя-то мужа иной, действительно, требует от жены и стола. Нет; ты муж, как «сила», должен и малые нужды твоей жены (только бы они не были прихотью) принимать на свою опеку и заботливо удовлетворять их! Ты должен по возможности обеспечить жену и на случай ее вдовства!

       
Раздел: Отношения жены к мужу

        Нарушение заповеди: «жена своим телом не владеет, но муж» (1Кор.7.4)

  Муж и жена по закону составляют одну плоть. И так относительно супружеского совокупления тело жены принадлежит мужу, но и над телом мужа имеет власть жена, кто бы он ни был по своему званию или образу жизни. Выходит, что муж и жена здесь господа один над другим, и вместе рабы друг другу. В других случаях муж имеет преимущество, а здесь нет. Воля одного лица в настоящем случае должна сообразоваться с волею другого. Уклониться от совокупления в известный раз может кто либо не иначе, как «только по согласию» (1Кор.7,4). А за тем надолго оставаться свободным от совокупления, если оно позволяется и физически (при здоровье) и нравственно (не во время говенья и приготовления к Тайнам Христовым),— так оставаться может одно лицо только дотоле, пока не последует требования со стороны другого. Тут добродетель целомудрия и награда за эту добродетель не относятся к одному, но к обоим, и одно лицо без другого не может на сей раз сделаться добродетельным: чудная зависимость, и смиряющая и возвышающая мужа и жену друг пред другом! Только порока невоздержания уже не разделяет другое лицо, которое желало бы быть воздержным, но подчиняется невоздержанию первого лица. Апостол Павел, будучи сам девственником, по долгу учителя христианского вошел в это дело между мужем и женой и сказал им: «не лишайте себя друг друга» (1Кор.7,5). Слово «лишать» значит брать что-либо против воли, насильно; как напротив, что берется у человека с согласия его, того нельзя назвать лишением. Правда, эти слова Апостола не закон, но «совет»; не обязанность какую они внушают, так что непременно или часто должны муж и жена между собой совокупляться, но только извещают о таком деле, которое предоставляется свободе супругов, которое сами супруги должны между собой устроить. Законом же, или вернее сказать нарушением закона, это дело становится тогда, как одно лицо будет противиться: тогда уже и грех и осуждение за грех. Но заповедь: «своим телом ее владеет» высказывается прежде к жене. Почему же? По многим причинами. Жена стыдливее, чем муж: словесного требования относительно супружеского ложа она не выскажет, хотя и остается недовольна уклонением от нее мужа. Она, действительно, более расположена хранить воздержание и так вообще, и ради опасности рождения детей, которого тягость преимущественно к ней относится, и еще потому, что половые ее наклонности, раньше пробуждаясь, раньше и охлаждаются (муж же - распространитель потомства). Но самое главное: оно-то более здесь погрешает,— и погрешает не в видах богоугодного воздержания, а чаще всего злоупотребляя полным на сей раз равенством со своим мужем и добиваясь угодливости себе с его стороны, она отвечает несогласием своему мужу на супружеское предложение. Но что же? Будто она хочет чем-то особенно одолжить его, если согласится с ним; будто собственность какую она здесь уступает; будто с ее стороны может быть в настоящем случае торг какой или договор, например, за обнову. Дотоле волей или неволей покорная мужу, она начинает величаться пред мужем, дорожить собой, заметив в нем плотское пожелание. Горделивость ее доходит даже до того, что каждый раз, как почувствует себя оскорбленною чем-либо со стороны мужа или получит отказ в какой либо вещи,—первою угрозою или местью объявляет, «чтоб муж не касался ее, чтоб не знал ее, и едва не клятвой подтверждает эту угрозу». Не нарушение ли это закона? не оскорбление ли это прав мужа? И что же отсюда происходит? Покоряя себе на минуту мужа, горделивая жена во все остальное время подпадает гораздо большей зависимости его, чем следовало бы. Она теряет в глазах мужа доверие, как человек изменчивый в своих отношениях, как готовый при случае досадить и отомстить. Она отравляет чувство наслаждения супружеского при совокуплении, между тем как это чувство вложено в природу человека Богом же. Она, наконец, в случае решительного бегства от мужа во время законных требований его или только по причине разных упреков ему в эту пору доводит его до падения с посторонним лицом. Тогда сбываются слова: «чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим» (1Кор.7,6)...
  Но если иная жена и по истинному воздержанию, ради жертвы Богу, уклоняется от своего мужа, — и тут она поступает неправильно; потому что единодушие в супружестве важнее всего: коли нарушена будет любовь, начнется раздражение—брань со стороны мужа,—какая польза от воздержания и от самой молитвы? Можно достигнуть победы над пожеланиями мужа в пользу души только просьбою, убеждением, а не с боем и с гневом. И так во всех отношениях виновна жена, если уклоняется от супружеского ложа. Пусть для нее ни по чем доброе мнение о ней мужа; пусть она не дорожит привязанностью к ней мужа, для которой могло бы быть или началом или возобновлением супружеское сообщение. Но ужели и смертный грех мужа (прелюбодеяние), допускаемый из за нее, не потрясет ее духа? О, сколько слабых мужей пали от этой неумной и незаконной уклончивости в ложе жен! — Жена- христианка! ни противоречий, ни упреков каких либо мужу не должна ты выражать при супружеском совокуплении. Если бы ты и была недовольна мужем, не время тут высказывать недовольство. Ты должна по закону исполнить желание мужа, а не по особенной какой либо от себя милости или уступчивости. Коли сделалась женой, то и должна выполнять обязанности жены. Дожидаться упрашиваний со стороны мужа или договариваться с ним или спорить по случаю совокупления — это скорее свойственно наемной женщине, чем законной жене. Довольно для тебя одного слова или намека со стороны мужа на сей раз, чтоб исполнить его желание и твою супружескую обязанность. И, покоряясь молчаливо желанию мужа, ты не должна выражать что-то неприятное или какое-то гнушение по поводу супружеского совокупления. Вспомни, что в древности Енох и после того, как имел от жены своей сына — Мафусала, взят живым на небо (Быт.5.24), как величайшей праведник. Наконец, и не считай неуместными эти наши советы тебе. Нет; они очень уместны, коли слово Божие предлагаете их. Они очень необходимы, коли непонимание и неисполнение их угрожает раздором супружеским и падением в смертный грех со стороны второго лица.

        Искание и достижение господства над мужем и во всем доме

  «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем» (1Тим.2,12). Господствование жены над мужем неестественно. Муж старше жены по сотворению. Он является как нечто основное, а жена как нечто последующее. Он творится самостоятельно, а жена, как бы младенец от матери, уже родится от него, получает свою жизнь из ребра его (взамен утробы матерней). В этом смысле она называется в слове Божием «останком духа» мужа (Мал.2,15). Притом, не муж создан для нее, а она сотворена по потребности его, чтоб быть ему в сообществе с подобным. Как же после этого ей присвоять первенство над мужем, если и с первого раза того не было, напротив — вначале же выразилось ее зависимое и подчиненное положение? Затем, муж и телом и душой старшее преобладающее лицо над женою. Тело у мужа крепкое до грубости, а у жены нежное, частью сходственное с нежным сложением дитяти. (Важное здесь и рост; жене нравится в муже большой рост сравнительно со своим ростом; и — естественно. Жена высокого роста; а муж низкого: это неприятно для глаз и для чувства). В душевных силах и способностях муж тверд, самостоятелен. На этот раз он отличается рассудительностью и, между прочим, рассматривает предмет в целом: жена же обладает более памятью и воображением, быстрым, но не глубоким взглядом на предметы, особенным чутьем к частностям в делах (отсюда понимание ею тонких приличий); в ее суждениях более чувства, чем мысли, в действиях — более подражательного, чем самостоятельного; самое чувство ее хоть живо, сильно (отсюда слезливость), но не столь продолжительно, как в муже. В отношении дома и семейства муж «голова и руки», а жена только «грудь или сердце». Словом: жена по всему своему виду уступает мужу. Если муж создан по образу Божию и по подобию, то она создана как бы уже по образу его и потому есть образ образа. Муж преобладает над ней силою, смелостью, духом, волею или характером. Он носит в себе какое-то «внутреннее могущество» над ней и выражает сознание своего господства. Как же в виду всех этих качеств его жене желать—управлять им? Не значит ли это желать, чтоб нижнее было верхним, тело сделалось вместо головы? Нет; гораздо естественнее для жены повиноваться мужу, находиться под его защитою и управлением: это будет составлять «честь и достоинство» ее.— Затем, к естественной зависимости жены от своего мужа по истории присоединилась зависимость нравственная: «он будет господствовать над тобой» (Быт.3,16), сказано было Еве, которая согрешила прежде и была уже виновной, тогда как Адам некоторое время еще оставался невинным. С восстановлением падшего человечества искупительною жертвою Христовою это нравственное подчинение жены мужу приняло совершенно иной вид, но не прекратилось. «Всякому мужу (сказано) глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава - Христу Бог» (1Кор.11,3). Высокое учение! Начнем разбор его с последних слов. И Христос имеет над Собой главу. Какую же? Равный Богу Отцу по существу или по природе (Филипп.2,6), Он в тоже время (так как принял человечество и исполняя дело спасения человеческого на земле) подчинялся, как Богочеловек, Отцу «пославшему» Его (Иоанн.8,29 и др.). Затем, Сам же Он – глава мужу; потому что покорил Себе и горделивый дух мужа своим евангельским учением (1Кор.15,24) (в обширном смысле, без сомнения, Христос — Глава всей Церкви). Наконец, муж глава жен. Как уже мы сказали, жена совершенно равна мужу по общечеловеческим правам, или по природе, подобно тому, как Отец и Сын в божеской природе лица равносильный, равночестные. Равна жена мужу тем более по духовным и христианским правам: и вера и благодать и всякая духовная помощь,—все у ней также от Господа, как и у мужа, и сообщается ей не от мужа, а богоучрежденным порядком. И ее глава также Христос есть. Но за всем тем равенство ее с мужем во Главе Христе не уничтожает ее подчинения мужу, как и подчинение не уменьшает равенства в Господе. Муж с этой христианской точки зрения есть нечто такое в отношении к Главе-Христу, как иные члены в теле имеют более прямое отношение к голове, а другие посредственное, или как Апостолы и священство в Церкви прямее относятся ко Христу, чем прочие члены в Церкви, или православные христиане. Муж есть глава и представитель своего христианского семейства. (Далее, вообще о главенстве мужа в слове Божием говорится: «муж образ и слава Божия.., жена же слава мужу есть» (1Кор.11,7), т.е. образ Божий отображается в жене через мужа, именно в смысле «господствования» (Быт 1,26), о котором идет наша речь. Сила и могущество от мужа уже переходят на жену, например, по управлению домом. Как лупа светит через солнце (при венчанье кольцо жены по уставу должно быть серебряное, означающее как бы луну, а перстень мужа должен быть золотой—в знак светящего солнца): так скажем по простой, но разумной пословице: «жена красна мужем», хотя в тоже же время ни муж без жены, ни жена без мужа о Господь (1Кор.11,11).
  И так не к разрушению ли намерений Божиих может вести главенство жены над мужем и во всем доме? Да, повторим еще: жене вполне свойственным должно казаться покорение себя мужу, а также сознание, что без мужа она беспомощна, что муж ее опора. Это покорение для нее нисколько не будет тягостно, если будет «как прилично в Господе»(Колос.3,18). Но лишь только жена будет искать и действительно, достигнет первенства над мужем, тот-час внесет беспорядки и в собственную жизнь и во весь дом. Печальный пример на этот раз показала первая жена: коль-скоро Ева решилась поступить самостоятельно, не посоветовавшись с мужем, то и прельстилась по действию злой силы (1Тим.2,13-14). Те же неустройства видим и ныне, где управление бывает женское, а не мужское, как прежде всего между ними двумя, мужем и женой, так и в доме, так, особенно, в делах служебных или общественных. (Мало ли неприятного и смешного видим, когда жена за мужа распоряжается по службе или когда только лишь вмешивается в дела служебные, подает свой голос в присутствии лиц посторонних). Нет! Сколько бы и сама жена не старалась возвысить свои права над мужем и другие, доброжелательные ук ней, ни усердствовали улучшить ее значение в сравнении с мужем (проповедуя женскую эмансипацию): но если это возвышение и улучшение кК предпринимаются помимо христианства, или не в духе веры – всегда выйдет в нем односторонность, какая-либо недостаточность со вредом самой же жене. Но скажут: «муж может быть слаб характером или поведением своим: не лучше ли ему быть под управлением своей жены? По своему необразованию, а то и по недостатку способностей от природы, он совсем не заслуживает, чтоб ученая и способная жена повиновалась ему». Напрасно. И слабый муж (кроме нравственной слабости) будет тверже самой крепкой по характеру жены. Слабость пола в жене, пусть она будет и очень находчивой сравнительно с мужем – раньше или позже скажется: умер муж, и жена сознает в нем потерю своей силы и защиты. Впрочем и здесь, как во всем, виновна между прочим цель. Пусть и будет влияние жены на мужа. Но только пусть оно будет на по гордости и честолюбию, а по искренней цели вести слабого мужа к добру: тогда оно в высшей степени похвально и желательно. О, жена-христианка! Избегай, избегая заносчивости и распорядительности над своим мужем. Характер покорности и любви, слово смягчающее, иногда же и умоляющее, а не власть и высокомерие – вот твое преобладание над мужем!

        Усиление каждый раз раздора с мужем

  Это бывает, когда жена: 1) не хочет смолчать пред мужем на его справедливое замечание или когда отвечает на его колкости (допустим его вину) новыми колкостями (неуступчивость); 2) в другое время молчит по целым дням, не садится вместе с ним обедать, чувствуя какую-либо обиду или опять огорчившись только справедливым взысканием его (тупое упорство); 3) делает ему наперекор там, где нет никакой нужды противоречить и не представляется никакого вреда сделать по его желанию; 4) никогда не хочет сознаться пред ним в своей вине, всегда остается недовольна своею участью в супружеской жизни; 5) если же муж хочет доказать ей виновность ее, убедить ее в чем-либо, тем более спорит, припоминает старое и упрекает его старым, словом — от вразумлений и увещаний не только не смягчается, напротив еще более ожесточается; 6) сама допустив какую вину, сама наговорив или сделав обидное мужу, прибегает к слезам и считает себя угнетенною, между тем как муж и не думал угнетать ее; 7) не хочет приготовить по желанно мужа или к урочному часу все нужное для него после трудов и т. п. После нарушения мира с Богом раздор супружеский есть первое зло: потому что ни с кем из людей недорог так мир, как у мужа с женой. Потрясите основание дома, и весь дом буде разрушаться. Так и в супружестве любовь и согласие – основание всему. От раздора здесь происходят вред здоровью, расстройство духа, потеря сна. Этот раздор отзывается неприятно и со вредом на всем доме, например, на прислуге. Следы его муж носит с собою везде: дух его отражается и на делах по службе мужа, на отношениях к другим в общежитии. Но и опять тяжело возвратиться мужу домой, где ожидают его или только упорное молчание жены, оскорбившейся ничтожным чем, или злой крик, брань ее. Тогда припоминаются слова, сказанные в сильной горести мужа: «лучше жить со львом, нежели со злою женою» (Сир.25,18). Наконец, раздор супружеский тяжел с духовной стороны, потому что препятствует молитве. Апостол Петр, сам имевший жену, после наставления благоразумно обращаться с женами, говорит: «дабы не было вам препятствия в молитвах» (1Петр.3.7.). Когда жена раздражает своего мужа, когда на одно слово его отвечает десятью, когда одной минуты или одного слова со стороны мужа не по ее сердцу достаточно, чтоб из тихого и доброго состояния духа перейти ей к гневу и укорам: тогда оба они непокойны. В таком случае сколько бы они ни молились,— молитва их будет малополезною, если не совсем напрасною: молятся они, а сердца их кипят гневом. Или хотел бы муж обратиться умиленным духом к Богу, а враждующая жена на глазах и таким образом сердце его смущается. Другой человек, с которым произошла размолвка, далек от глаз и легко забывается: а здесь напоминание о раздоре ежеминутное. О, добрая—добрая жена! Положи себе правилом: тотчас прекращать начинающийся или последовавший раздор с мужем. Наделенная от природы мягким сердцем, ты первая, после своей ли вины или обиды со стороны мужа, — первая произноси к нему мягкое слово. Муж великодушен и незлопамятен: он тотчас смягчится к тебе. Не накликай сама на себя неприятностей и страданий своею нетерпеливостью и упрямством. Будь во время молчаливою пред мужем, и—тогда муж увидит в тебе дар Господень (Сир.26,17). Будь вместо дерзкой стыдливою, и тогда благословение на благословение сознает он чрез тебя (Сир.26,18). (Так именно и поступали все умные и святые жены со своими мужьями. Например, мать бл. Августина (Моника) имела у себя мужа вспыльчивого, и притом худой нравственности; но никогда не противоречила ему, если он выходил из себя,— не противоречила ему ни словом ни делом. О пороках его, особенно о неверности супружеской, она не заводила речи. Когда же муж ее приходил в спокойное состояние духа, тогда она старалась подействовать на него кроткими советами, представляя ему вины его. Другие близкие к ней жены удивлялись, не могли понять, что это за секрет у нее в обхождении с мужем, чем это она так успешно побеждает горячего мужа, между тем как у них остаются знаки на лицах от грубого обращения с ними мужей, которые по-видимому и более мягки своим характером. И она указывала им только на своевременное покорное молчание и на своевременную же настойчивую речь пред мужем. (Испов. Август, кн. IX гл. 9). - У Авигеи был муж злой и неумный, как показывало и самое имя его (Навал-безумный): но она умела и пред другими заглаждать следы его злого нрава и его самого укрощать. Например, раз он был сильно не трезв, а нужно было сообщить ему весьма неприятную весть по поводу его худых поступков. И что же? Нетрезвому она не сказала ни одного слова, ни большого, ни малого, но выполнила все уже на следующее утро (1Цар.25,36-37).

        Безучастие и несочувствие к трудам мужа

  «Сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2, 18), вот первоначальное назначение жены; и у апостола Павла между необходимыми качествами и обязанностями семейной женщины указывается «управление домом» (1Тим.5,14). Этому предназначению жены соответствуют ее природные способности и расположения. Она способна додать то, чего не может сделать муж. Господь Бог премудро разделил труды мужа и ее занятия. Муж не ко всему способен: иначе, т.е. если б мужчины и к женским занятиям вполне были способны, был бы повод пренебрегать женским полом и считать его излишним. Тогда как мужу определена деятельность более высшая и существенно-необходимая, на долю жены достаются дела меньшие, внутренние заботы о доме. Муж более умное—то может сделать, между тем как для менее умного, каковы дела по хозяйству, меньше способен. Жена же по природе способна заниматься хозяйством, умеет вникать во все подробности хозяйственных дел, да и особенно терпелива в этих делах. Посему жена-хозяйка это естественный человек, приятная личность. Только бы она, сама ли по себе или же по требованию мужа, не отдавалась хозяйской работе до многопопечительности Марфы, чего не одобрил Спаситель. Только бы по своей ли воле или же невольно—не порабощала себя домашним хозяйством до такой степени, что, тогда как муж ее и одевается хорошо и приходит по воскресеньям в церковь, она не имеет у себя приличного платья, во все воскресные дни и годовые праздники ради своего хозяйства остается дома (бывают такие примеры даже и у людей состоятельных). Впрочем, не для всех жен хозяйство может быть исключительным делом. Есть такие, которые несут другие занятая на пользу ближнего, например, по обучению в школах детей, по наблюдению за женскими школами, по делам общественной благотворительности и т. п. Мы говорим собственно о брезгливости жены к хозяйству, между тем как нет для нее другой внешней и более благородной деятельности. Уклонение от попечительности по дому (не говоря о потерях экономических) не приносит пользы здоровью, вредно отзывается и на нравственной стороне жены. Да; неделовая, не занимающаяся домом и хозяйством, жена частью и нравственно падает. Она склонна к праздности, к болтливости, к пересудам и к тому, чтобы ходить по чужим домам (Тим.5.14). Она считает для себя унизительным разговор о состоянии кухни и погреба, о том в какое время лучше бы запастись известными жизненными предметами, между тем как этот разговор был бы лучше многих других разговоров для нее. Она поздно поднимается от утреннего ложа, между тем как муж с раннего утра на деле, заботясь (кроме пользы обществу) устроить и дом, пропитать семью. Она или только посылает мужа на труд, сама отправляясь в гости, или и труда его не ценит, называя его труд «привычкою, пристрастием», или, наконец, нисколько не жалеет его после трудов, после усиленных занятий. Неоправдание при этом для жены, если по видимому нет никакой нужды ей заниматься по дому и хозяйству или не требуют занятия мужа с ее стороны облегчения; например, дом обеспечен управляющими и слугами, а муж своего рода помощников по должности и свою прислугу, которая приготовляет для него все. Нет; умная и трудолюбивая жена всегда найдет занятие по дому и для того, чтоб чем либо облегчить трудящегося мужа. Она и поможет мужу собраться на службу, и проводит его туда и встретит его со службы. Тогда мир ее с мужем не нарушается и муж идет в свой дом каждый раз с душевным удовольствием: приятнее своего дома в таком случае он и не находит. О, жена-христианка! не пренебрегай же хозяйством, хоть бы оно и не имело иногда красивой обстановки. Тогда будет более сберегаться приобретаемое мужем, вся семья будет в большем довольстве, для самой прислуги веселее вести свое дело. Тогда твоя попечительность в маленьком мире дома-семьи («есть хозяйка в доме, и - все хорошо») как бы будет напоминать о промысле Божием, который управляет целым миром. С каким уважением и сочувствием останавливаешься всегда вниманием на труженице по хозяйству, жене крестьянина! Тут видишь картину той достойной хозяйки, которую прекрасно изображаете Соломон (Притч.31,10-31).

        Траты в обременение мужу

  При худой жене хорошо иметь печать» (от злой жены хорошо запечатывать все). «И делай всякую выдачу и прием по записи» (что даешь ей, все записывай) (Сир.42,6,7). Главный приобретатель в доме есть муж. Доля жены по содержанию дома и семьи легче: жена раздробляет на части уже готовое. А мужа тяготит забота приготовить целое. Когда не достает чего в доме или вышли какие запасы, тогда первый вопрос к мужу. Его долгом признается найти средства к жизни домашней и семейной. Поэтому его трудовые рубли и копейки должны бы быть дороги для его жены, если она истинная подруга его жизни. Много-много трат в доме: а в ответе один муж. Между тем иные жены и не берегут, что есть, и тратят на то, для чего нет ничего. Они берут деньги у мужа часто и тайком и употребляют их на пустое, будто эти деньги не обоюдная их собственность с мужьями. Они идут в лавки и магазины, и там покупают многое в долг, будто оплачивать эти долги будут посторонние, а не их мужья, будто счет по этим долгам минует их мужей. Нет, жена -христианка! не обременяй ты мужа излишними расходами и тратами. Лучше и из того, что уже определено употребить в расход, сберегай, старайся делать остатки, предъявляя их своему мужу. Тогда не будет одного из поводов, и особенно сильного, к раздору супружескому.

        Решимость на жизнь мужа

  Жена превосходит мужа силою чувствований вообще, и в любви особенно. Это верно. Но злоупотребляя силою чувства, она столько же начинает ненавидеть известное лицо, сколько любила его: так точно и в отношении к законному мужу. В чувстве ненависти и мщения на что она не решится, если в душе ее нет веры и страха Божия. И вот отсюда чаще бывают примеры мужеубийств, чем женоубийств! Но так как у жены недостаточно физической (грубой) силы, то является особый способ к умерщвлению мужей. Развратная или злая жена посягает на жизнь своего мужа тайно, посредством отравы. Несчастная! Восставая против жизни своего мужа, она восстает и против самой себя, потому что жизнь мужа и жены должна быть нераздельною. Она и мужеубийца и как бы самоубийца. Ее преступление немного только меньшее отцеубийства, страшнейшего из всех грехов человеческих, и больше детоубийства. Ничто не извиняет ее преступления: ни сговор других злонамеренных людей отравить мужа, ни непонятная будто, бы нелюбовь к мужу, ни побои и притеснения с его стороны. Решаясь совершить преступление, она должна была бы спросить себя: «на чью же жизнь посягает», и естественное чувство устрашило бы ее. – Итак, горе-горе жене, которая так сгубила своего мужа!

Заповедь 8: «Не укради» - не вреди и внешнему твоего ближнего, — его имуществу, равно как и своей собственности

   После того как Господь Бог (шестою заповедью) оградил от вреда с нашей стороны физическую жизнь ближнего, внушая нам в то же время беречь собственную жизнь, а затем (седьмою) указал нам вести жизнь и по душе и по телу в целомудрии и вообще в правилах чистой нравственности: после всего этого Он ограждает ближних от наших обид и в том, что только отвне или материально принадлежит им, и вместе с тем заповедует нам, чтоб мы сами благоразумно, с пользою относились к своей собственности. На это произнесена Им восьмая заповедь: не укради. Все, что только касается имущества чужого и своего, от денежного капитала до иголки и нитки,—все это и входит в круг наших обязанностей по восьмой заповеди Божией, все должно быть изложено в общих правилах под заглавием этой заповеди.

    Оглавление   
Раздел: Против грабительства, или явного и насильственного присвоения себе чужих вещей

    Оглавление    Грабеж, равно как не подание против него помощи ближнему

  «Не насильствуй» (не будь грабителем!). Всякой вещи, всякому имению есть свой владелец. (Никем необладаемое имущество, это разве пустые пространства земли. Здесь только непосредственное приобретение может принадлежать тому, кто первый завладел бы частицей земли или стал бы обрабатывать землю на известном пространстве: это право завладения, притом, принадлежит более государствам и народам, чем частным лицам). Существенный признак грабежа составляет насилье пред лицом самого владельца, или хозяина ограбляемых вещей, хотя и без опасности для его жизни. Но когда это насилие выражается в угрозах и бывает вооруженным, тогда грабеж переходит в разбой: видя оружие в руках нападающего, владелец тем скорее отдать то имущество, которое бывает предметом похищения. Но пусть иногда насильственные действия и угрозы не представляют опасности ни для здоровья ни для свободы владельца. Пусть даже совсем не будет здесь орудия и угроз. Однако владелец по необходимости уступаете свою собственность: потому что видит неравенство сил могущему быть против него насилию; потому что у него непременно хотят отнять то, на что отнимающее не имеют никакого права, и отнять с целью похищения. Это-то наглое нарушение грабителями прав чужой собственности и есть преступнейшая вина в грабеже. Тем виновнее, значит, грабеж, когда он допускается на улице, т.е. пред большим количеством людей, присутствия которых надлежало бы постыдиться: подбегают к другому, срывают с него одежду или выхватывают из рук вещь, и убегают. Виновнее также грабеж, когда происходит на дороге, в путешествии чьем либо: в это время нужда в вещах для каждого более ощутительна, и следовательно собственность каждого еще болеe дорога для него самого. Но и еще виновнее грабеж на особых путях сообщения, как, например, большая трактовая дорога, пристань у реки, вагоны на железной дороге; потому что в таком случае делается оскорбление и правительству, так как правительство особенно покровительствует путям сообщения; тогда нарушается безопасность, которая особенно должна быть на путях сообщения. Словом: одно имя «грабителя» устрашает. Грабитель - общий враг благосостояния других: он обнаруживает дерзость злой воли, которая нисколько не уважает правды. А если иногда и нет на глазах хозяина вещей, которые он похищает: все же он похищает открыто, в присутствии других людей. Равным образом не подать помощи против грабежа, например, от крика «грабят» и прятаться в сторону или уходить внутрь своего дома – большая вина, потому что это значит допустить другому совершить грабеж. Да в таком случае и себя с имуществом и домом нельзя считать безопасным: этого дня ограбили моего соседа, а завтра могут ограбить и меня, если я из опасения допросов на суде или вообще по равнодушию к собственности ближнего не постараюсь по мере сил моих остановить грабителя. — Грабитель-грабитель, возможное ли это слово в обществе православных христиан? И если ты еще носишь имя христианина, вспомни голос Христа, как голос строгого обличителя: «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями» (Мф.26,55). Ты отнимаешь у ближнего и личную свободу на время и собственность его на всегда, или почти на всегда! И, о! если б ты скорей пришел к чувствам того другого разбойника, который умолял Христа о царстве небесном.

    Оглавление    Поджог, или только неосторожное обращение с огнем, особенно при курении табака, и бездействие на пожаре

  Умышленный поджог, это такое ужасное злодеяние, примеров которого не видим ни в свящ. истории, ни в жизни древних народов. Подумайте, на что решается и какие разрушения делает поджигатель! Он, например, зажигает нежилой дом в досаде на то. что этот дом должен отойти от него к другому наследнику или покупателю: и в один час не стает дома, который строился долго и которым могли бы пользоваться другие еще продолжительное время; да кроме того хоть дом быль и не жилой, но находился вблизи других жилых домов, которым, и угрожала явная опасность сгореть. Он по злости своей зажигает в поле чужой хлеб или скошенное сено или же у городского жителя фруктовый сад, магазин с съестными припасами (особенная опасность от этого пожара, если припасы были жирные), склад дров, кладовую с суконными товарами, которые пусть и не издадут от себя пламени, но будут только тлеть: и вот не остается следов от того, чем Бог наделил и людей и скот для пропитания, чем с умеренностью и благодаря Бога люди долго-долго питались бы и содержали себя! Он из мести подкладывает огонь под дом соседа, а то ради особенной прибыли зажигает собственный (застрахованный) дом, и огонь против ожидания его обнимает прочие строения: в таком случай он грабительски отнимает у ближних самое необходимое в жизни, т.е. приют, в котором не отказывают и животным; разом он лишает многих всего имущества, которое было скопляемо многими годами и трудами; разом делает многих нищими; зажигая же и истребляя что либо собственное, но застрахованное, вредит страховой компании. Он истребляет огнем ту деревню или то селение, откуда изгнали его в ссылку: и от бедные жители с горькими слезами, с ропотом на свою судьбу или же с проклятиям на злодея, которого предполагают, так-то привозят дерево по дереву и камень по камню, чтоб не остаться под открытым небом и на время самой зимы! Шайка злонамеренных людей сначала подбрасывает записки о пожаре (значит, это самое тяжелое для совести преступление, когда невольно предупреждают о нем, между тем как не предупреждая безприпятственнее могли бы совершить его!); предуведомив жителей записками или одним говором, шайка зажигает целый город с разных концов, кидается с огнем внутрь дворов и домов: на все это злодейское и с такою дерзкою отвагою она решается ради того только, чтоб например, отмстить правительству (месть политическая) или же принудить жителей к большому застрахованию домов (бывали такие замыслы у некоторых богачей): и вот одни из домов горят, а при этом может быть в прах обращаются вековые памятники и такие драгоценные вещи, которых уже ничем нельзя возобновить или заменить; в других домах только происходит ломка и потеря множества вещей; в третьих хозяева несут напрасные траты, чтоб вывезти дальше загород свое имущество и сохранить его в продолжении нескольких тревожных дней; в четвертых и последний рубль отдают, чтоб строения их на последующее время были застрахованы от огня в обществе ради одного страха потерять все: между тем и деньги на этот раз не имеют иногда своей цены; потому что дома не такая вещь, которую можно всегда найти в готовности, как другие вещи покупаются в магазине: для них нужны материалы, руки и время; когда все это будет готово, тогда лишь погоревшие увидят восполнение своих потерь. Особенно как страшна вина умышленного поджога ночью, когда человек и не придумает, что спасать из своего имущества, когда и пожарные служители с своими огнегасительными снарядами запаздывают или в темноте без успеха действуют! как страшен поджог порохового погреба, еще - рудников, которые требуют особенно больших издержек для устройства их! Здесь уже мы не говорим о впечатлениях поджога на здоровье жителей; о тревожном набате в колокол, потрясающем и старых и малых, или о страхе черных вывешенных шаров; об увечьях на пожаре; о простудах ночью, которая иногда оканчивается смертью; о сгорании людей; о близости к центру пожара больницы, где несчастные не могут спасти и самих себя. Не злодеяния ли это одно другого ужаснее? и не злодей ли из злодеев после этого умышленный поджигатель? чем виновны дома и имущество, которые он истребляет? не духам ли только злым свойственно так бездельно все разрушать по одной злобе? Да; здесь и припоминается злоба дьявола, по действию которого сгорели посевы у праведного Иова; приходит на память злоба бесов, которые со стадом свиней бросились в воду. (Вина поджигателя не уничтожается, если его поджог будет предупрежден усилием других или потушен в самом начале независимо от его воли. Только к таком разе вина его, и следовательно наказание ему уменьшаются, если он, подложив горючие вещества к строению, сам же известит о начавшемся пожаре, или кроме того окажет с опасностью для своей жизни помощь против пожара: тогда видим его виновным только в покушении на зажигательство; видим его раскаявшимся, так как иначе его содействия против пожара не могло бы быть до самоотвержения и пренебрежения личною опасностью). Не свойственно ли после этого злонамеренным зажигателям целого города ожидать, что первая же молния во время грозы падет на их головы? можно ли им не считать себя заслужившими за свой злой огонь вечного огня на том свете? Боже мой, как страшно их преступление!
  За тем, и только неосторожное обращение с огнем и удобосгораемыми предметами составляет великую вину; потому что эта неосторожность часто приводить к таким же последствиям, как и умышленный или подготовленный пожар: эта неосторожность одна из самых преступных неосторожностей человеческих. Не говоря о случаях, так сказать, забытого огня, например, когда допущена противозаконная теснота в постройках: когда опасно устроены печи, не чистятся дымовые трубы, неосторожно хранятся где либо удобовоспламеняющиеся предметы и огнесветительные материалы; сколько же случаев таких, в которых человек, нося в своих руках огонь, оставляет после себя след целого пламени! Например, будет оставлен в поле не погашенным костер вблизи леса, соломы, стоящего на корне или сжатого хлеба, там же будут выжигать кустарники, коренья, сучья в недозволенное время, т.е. когда бывает сильный ветер или жаркая и сухая погода: и вот начинается лесной пожар! сколько тут напрасно погибает древесного материала! сколько после этого бедных людей позябнет зимой в своих домах, по нужде задумываясь над каждым поленом вследствие возвышенной цены на дрова! сколько новой траты ради того, чтоб потушить лесной пожар,—траты и труда и времени; потому что лесные пожары продолжаются иногда целые недели, огонь от них проникает и внутрь земли (где есть торф), вообще требуют огромного запаса противодействующей им силы! Оставлен будет во время топки овин без всякого надзора, и в короткое время погибает хлеб, этот дар Божий, которым бы пропитались многие семьи! Ходил кто либо перед ночью с зажженной лучиной по своему двору или со свечей в кладовую, вообще в помещения вне жилых комнат (в последних местах искра огня еще могла бы быть замечена), неосторожно иной поставил лампу, не погасил где или не унес откуда свечи, оставил на ветру для охлаждения горячие угли или самовар с горячими углями: и—вот во всех подобных случаях и сам хозяин дома вдруг теряет все свое имущество и соседей своих делает бездомными! (Когда же вор крадет ночью со свечей и производит не намеренно пожар, тогда различаются два, проступка: и кража и неосторожный поджог).
  А сколько горит домов, строений и разных материалов от курения табаку! Не курение ли табаку увеличивает в последнее время пожары? не от него ли загораются дворовые строения, сгорают самые дома и целые населенные кварталы? Курят, на сеновалах и чердаках, курят на улицах и площадях там, где это запрещено, например, где есть щепки от строения, курят в хвойных лесах, бросают недокуренный табак перед сном на стол, где бумаги: и вот ради прихотливого удовольствия, которым наслаждался в данное время один какой либо человек, истребляются многие драгоценности, лишаются невинные или бедные люди самого необходимого в жизни, как теплый уголок! Для курения табаку человек имеет нужду везде ходить с огнем, в чем не нуждался раньше и не нуждаются другие не курящие.
  Что сказать о таком еще обращении с огнем, которое показывает явную и дерзкую неосторожность, но которое к счастью остается безвредным? Например, не хотят осмотреть двор и кладовую, куда ходили при ветре и перед ночью со свечей, варят смолу без всякой предосторожности, не смотрят за железной печкой в столярной, где груда стружек и леса сухого? Вину этих людей можно сопоставить с виною того человека, который стреляет в цель там, где много проходящих, но к счастью никому не делает убийства. О, сколько же беспечности, легкомыслия и дерзости в обращении этих людей с огнем.
  Наконец, и бездействие на пожаре — вина против собственности ближнего; потому что усиливающейся пожар усиливает и потери. Бездействие это составляет: равнодушное смотрение на пожар вместо тушения, которое между тем возможно и к которому приглашаются все зрители; неизвещение о случившемся пожаре и непризвание других на помощь; непоспешение без уважительных причин на пожар в лесах; самовольное оставление только потухающего пожара, а не потухшего совсем; отзыв, когда горят дом, фабрика, пароход, склад товаров,—отзыв такого рода, что хозяин того или другого в силах понести пожарные убытки или же совсем не стоит сожаления; а отсюда вместо жалости смех-хохот на пожаре, вместо возбуждения других к тушению пожара охлаждение чужой ревности тушить его, затем, незаботливость приобрести пожарные инструменты и иметь в достаточном количеств пожарных служителей (пожарное депо).
  О, сколько бы добра хозяйственного было сохранено и достало бы для владения в продолжение целых десятков лет, сколько бы совсем напрасных трат и нужд было предотвращено, если б не было у нас пожаров, если б люди береглись огня, как есть «огня», на каждом шагу! Может ли Церковь не вопиять против этого житейского зла, если оно оставляет после себя столь разрушительные следы для благосостояния народного, если от поджогов или только от неосторожного обращения с огнем горят и храмы Божии, самые святыни? — Вот почему, читатель, мы с подробностью изложили пред тобой этот вопрос! И на счет экономии общественной и против тревоги жителей мы искренно заботимся; потому что все это имеет большое влияние на жизнь народа религиозно-церковную. О, если б и враги, зажигатели, прекратились на свете! Если б и неосторожные с огнем, ненамеренные враги, но все же враги общего благосостояния и покоя, со всею осторожностью стали обращаться с этою опасною стихией и не подавали бы, между прочим, повода к печальным известиям в летних номерах газет о пожарах и пожарах!

    Оглавление    Обирательство домов вдовиц и сирот

  Горе объявил Христос-Спаситель книжникам и фарисеям за то, что они снедали (т.е. под предлогом набожности обирали) дома вдовиц (Мф.23,14). А в Ветхом Завете строго был осуждаем тот человек, который только брал в заклад последнюю вдовью одежду: «у вдовы не бери одежды в залог» (Втор.24,17); там же нуждающаяся вдовица ради своих нужд поставлялась рядом с левитами (Исх.22,22-24). Посему обижать вдов и сирот по имуществу— великий грех. И прямо ли кто присваивает себе их капитал или же обирает под предлогом доброжелательства и пользуясь их доверием или только расстраивает их имение,—конец выходит один: обеднение вдовы или тем большее обнищание сирот. Это даже грех «вопиющий на небо» (Втор.14,28); потому что вдова существо беззащитное: у нее одна только защита, одно только оружие слезы. Этот грех и еще на несколько степеней увеличивается, если обирает сирот опекун или душеприказчик; потому что тут, кроме злостного грабительства, употребляется во зло доверие, которое оказали к честности опекуна закон и добрые люди. —Христианин! особенно вдовье и сиротское да будет для тебя неприкосновенным. Как одну щепку бросить уделить на двор бедной вдовы есть уже добро: так и отнять оттуда не более как щепку зло.

    Оглавление    Притеснение дорожного человека платою

  «Пришельца не притесняй и не угнетай его (Исх.22,21). О древних мытарях известно, что они притесняли народ излишними поборами на мостах и на прочих пунктах сообщения. И вот ныне не лучше того такие мытарства!—Извозчики (ямщики) в непогоду или же в случае недостатка запасных подвод назначают дорожному человеку за проезд двойную и тройную плату и, назначив так, не хотят даже и продолжать разговора; содержатели подвод трактовых за определенную уже плату и на определенном пространстве и места притязательно стерегут и требуют, чтобы никто - и самый малосостоятельный человек — не обходил их, все бы брали только у них подводы, сколько бы ни дорого было платить им: иначе они и экипаж с посторонними конями остановят и путника задержат;—перевозчики через реку, обязанные бесплатно переправлять по своему условно с местным или земским учреждением, не иначе поднимаются ночью для своего дела, как выслушав обещание об особом вознаграждении себе или же получив это вознаграждение вперед; а также и днем в весеннее время, когда по реке еще не устроена правильная переправа, между тем проезжему человеку нужно спешить, и днем они за какой-нибудь час своей работы полагают втрое против положенной таксы, задерживают своим вымогательством целые обозы;—капитаны на пароходах или сами хозяева пароходов требуют настоятельно и с грубостью дополнительную плату с того человека, который от ненастной или холодной ночи желал бы по слабости своих сил укрыться в каютное помещение, между тем не в состоянии сделать им новую плату и между тем помещение в каютах (классе) остается же свободным;—-прибрежные жители как бы рады случаю, когда нужно снимать чье либо судно или пароход, занесенные к ним на берег или на мель: они объявляют за свой труд плату вместо десятков рублей сотни, а вместо нескольких сотен—тысячи;—наблюдающие на пристанях за судоходством незаконно задерживают судно или плот под предлогом прописки и осмотра или прямо производят незаконный сбор с водоходцев;—кондукторы или даже сами начальники на железных дорогах привязываются к незначительной ручной поклаже пассажира, если видят малейший повод к тому, требуя особой платы за эту поклажу или же подвергая ее штрафу: лишают они иной раз удобства в низшем классе и заснут, вынуждая этим занять высший или же особый (спальный) класс; — доставители стола— съестных припасов на пароходах и при железной дороге за все полагают двойную и тройную цену;— содержатели постоялого двора, как за пищу и помещение для самого проезжего, так и за корм для его дорожного скота, а также кузнецы за поправки дорожных экипажей,— не удовлетворяются прибавлением к обыкновенной плате полтрети или трети, но назначают больше, словом—как только захотят взять содержатели номеров и гостиниц для проезжающих за один час помещения сверх суток берут как за целые сутки; самое же помещение у себя, услугу, содержание до того высоко оценивают, что попитаться их столом, подышать воздухом в их номере в продолжении одного дня равняется где, либо содержанию месячному (свечи, вода умыться и для чаю, вино, — на все чрезмерные цены). — Ужели же здесь не мытарства? ужели все это не насильственное обирательство, тяжкое для дорожного человека еще потому, что соединено бывает с горделивым взглядом на него, с сухими и грубыми ответами, с готовностью задержать его в пути за противоречие заплатить недостающий рубль или даже копейки? Надлежало бы путеводителям помнить, что положение каждого человека в дороге, есть положение частью критическое: к такому положению, напротив, надлежало бы относиться с сочувствием и снисхождением. При этом каждый дорожный человек, действительно, находится в некоторой зависимости от них. Но что для иных дорожных ничего не стоит оплачивать их высокие цены за подводы, за номера или содержание, что иные только и ищут может быть по тщеславию высоких цен, например, чтоб остановиться в самой дорогой гостинице: это не оправдание для них, когда они берут дорого или лишнее. Зачем брать те же цены и с людей менее состоятельных? Иной человек пожалуй и может быть назван состоятельным: но в дороге он истрачивает все денежные запасы. Другой же не спорит за плату ради только своего достоинства, тяготясь однако высокой платой и не имея возможности найти иное путесообщение или иную дорожную квартиру. Нет, приведенные нами примеры—настоящее мытарство и они неизвинительны в отношении даже к состоятельным людям между проезжающими, а к бедноте и нищете и преступны. (Один, например, начальник по экспедиции ссыльных обирал же препровождаемых в ссылку, а наконец сам-то был отправлен, как преступник с ссыльными) —Что же делать, чего же пожелать против этих притеснений дорожному, где они бывают? С одной стороны неприятно, да и не извинительно, невежество простолюдинов (извощиков, дворосодержателей и т.п.), которые притесняют платою дорожных людей. Нужно, значит, пожелать им образования, общительности в обхождении и умеренности в требованиях за свое добро. С другой, далеко-далеко недостаточно и одной внешней образованности, даже строгих наказов от правительства, от хозяев путей сообщения, еще и самых жалоб в газете за денежное притеснение проезжающим,— недостаточно всех этих мер, чтоб путеводители (от буфетчика на пароходе до начальника станции по железной дороги) щадили состояние дорожного человека, поступающего на известное время во власть их. Нужно главным образом этим, как и тем—первым, чтоб имели христианскую доброту сердца, чтоб поставляли самих себя в положение проезжающего или проходящего и сострадали бы дорожным.— О! если ты, читатель наш, сам из дорожных путеводителей или только часто встречаешься с ними по знакомству,—в первом случае помни про себя, а во втором— объясни другим, что притеснение ближнего в дороге платою самое бесчестное качество и грех пред Богом. За то как приятен, как любезен добрый и снисходительный в платах и приемах путеводитель! Такого путеводителя дорожный человек долго с приятностью вспоминает и сто раз готов бы принять его у себя в доме с благодарными объятиями! Благодетелем признается самарянин, поднявший с дороги избитого и бескорыстно ухаживавший за избитым. Но и гостинник, у которого он остановился с избитым; оказался очень добрым: потому что получил два серебренника, и больше не требовал (Лк.10,35).

    Оглавление    Повреждение путей и способов сообщения

  «Опустошение и гибель на стезях их» (Ис.59,7). Это также частью вид грабительства, когда кто по крайней небрежности не поправляет дорог, тем более с явною злонамеренностью и по своекорыстию портит их, равно как и другие способы сообщения. Так например, препятствуют проходу по тротуарам и мосткам, проезду по улицам и в поле, оставляя на указанной для всех дороге что-либо тяжелое и громоздкое; разрушают плотину или в нужное время не спускают воды, не разводит плавучих мостов, перекладывают канаты с одного берега на другой, не отводят паромных перевозов, и вот таким образом неизбежно останавливают ход судов, пароходов, плотов с деревьями; повреждают телеграф, чтоб похитить из состава его какие-либо вещи, или производят в телеграфе замешательство—замедление, чтоб успеть выполнить какой-либо преступный замысел против чьей-либо собственности, — в почтовом сообщении теряют по неосторожности, по забывчивости или умышленно простые и страховые письма, только задерживают у себя разносимые письма и пакеты, замедляют дольше указанного времени отправкой проходящей почты, отказывают в приеме и выдачи писем и посылок без уважительной причины, и притом, с грубостью, не доставляют подавателям сведений или не удовлетворяют их по случаю потерь в почте и т.п. В таких случаях оказываются напрасными те расходы и труды, которые уже употреблены и употребляются казною или обществом на пути сообщения. А затем отнимается время в путешествии, в доставке или посылке чего-либо, время, которое часто бывает дороже и денег. Что же в особенности до почты, то ей каждый из публики доверяет свое имущество и даже свое лицо, свои личные тайны. Она, как и прочие казенные транспорты, существует в силу доверия публики. Потому и чувствительны остановки, неудовлетворения, оскорбления лицам приходящим, которые отправляют или получают. Простое письмо, например, ничего не значит для посторонних,—менее чем клочок бумажки, который остается бросить или сжечь. Но оно (особенно семейное) дорого для тех, от кого и к кому отправляется.— Так, читатель, в путях и способах сообщения, которыми иные заведывают остается только исполнить и исполнить. Тут нет ничего со стороны исполнителей своего или дарственного, а все только казенное или общественное. И опять как приятны и дороги те исполнители, которые без всякой задержки и до самоотвержения встречают и провожают кого-либо или что-либо в путесообщении!

    Оглавление    Во время неурожая или в случайной нужде чрезмерно дорогая продажа жизненных припасов

  «Кто удерживает у себя хлеб, того клянет народ» (Прит.11,26). Жизненные припасы, как: хлеб, продукты из зерна и овощные, корм для скота, топливо для печей, - не предметы роскоши и не прихоть, которую можно оставить и хорошо бы оставлять. Но это такие покупки, без которых обойтись нельзя и в которых нуждается как богатый так и бедный. Поэтому торговля ими сколько чистая и честная и, так сказать, патриархальная: столько же может быть в руках иных людей или в иное время и похожею на грабительство. Иной сам-то хозяйственным образом приготовил себе или же только дешевою ценою купил хлеб, сено, осветительные материалы, а предлагает для продажи во много раз дороже и даже медлит продавать, хоть бы случился неурожай или временный недостаток в этих припасах за бездорожьем, - медлит, чтобы дождаться еще высших цен. В таком случае он не по праву берет себе лишнее, а у бедных отнимает и последние копейки, пользуясь затруднительным положением всех; он как бы рад неурожаю и случившейся для продовольствия нужде, как бы рад народному несчастью, тогда как все прочие вздыхают. Не с благодарностью Богу за свои хозяйственные запасы он предлагает их другим в продаже, но только ищет случая, как бы продать дороже. Нет; торговля жизненными припасами, как первостепенными потребностями для существования человека, всегда требует умеренности, и тогда нет честнее ее. Но если вовремя неурожая или в случайной нужде иные торговцы извлекают себе из этой торговли средство сравнительно обогатится: тогда бедность, действительно, готова проклинать их. И надобно заметить, это проклятие не похоже на то, которое произносится в одной злобе, в минуты раздражения: вызванное голодом и страданием, оно и может иметь свою разрушительную силу (Сир.4,6). Ради чего же так поступает купец, который и не потерпел бы ущерба, если б стал продавать припасы и в половину дешевле? Но и непомерное понижение цены на жизненные припасы бывает насилием для собственности ближнего, если допускается предумышленно. Роняют цену на предметы продовольствия, которые привозятся или доставляются со стороны. И что же выходит? Эти предметы и перестают привозить, потому что очевидный убыток от их привоза. Тогда вместо избытка происходит действительный недостаток в предметах самой первой необходимости, и купцы, имеющие запас их, опять непомерно возвышают на них цену. Христианин! Если от тебя зависит и в какой ни есть мере будет зависеть: употребляй все меры и уступки от себя, чтобы удешевлены были необходимейшие припасы в жизни человеческой. Тогда ты будешь другом народа, благодетелем твоих ближних.

    Оглавление    Вообще несоразмерные цены за товар, за службу свою или за личную какую услугу

  Можно ли каждый раз определять соразмерные цены за товар, а за частную должность или за кратковременную какую услугу вознаграждение? Можно, Эта соразмерность известна каждому, кто занимается подобными делами. Товар приготовляется дома или у других покупается оптом: таким образом, прибавление на него цены сверх стоимости легко можно определить. Плату за частную какую службу, например, по постройке железной дороги, по земству или за особенную услугу кому, например, исполнить поручение, также есть возможность назначить и просить себе частью по сравнению этих занятий с трудами других лиц, частью по употреблению на эти занятия того или другого количества времени. Но вот какого-либо товара другие не держат и торгуют им (например, погребковыми винами) в каком-либо месте единицы, и продается этот товар несоразмерной ценой: не насильственное ли здесь присвоение себе чужих денег? Покупатель мог бы не брать дорогого товара: но волей и неволей берет, потому что взять его не знает где, между тем как это необходимая для него по обстоятельствам покупка. Идет он из магазина со вздохом и, может быть, с пустым кошельком, а продавец веселится и торжествует; до бедности покупателя продавцу нет дела. Или вот иной назначает и получает за свою службу многие тысячи в год, пользуясь тем обстоятельством, что приглашается служить для огромного капитального дела и что лиц, подобно ему приспособленных для этого дела найдется немного. Но не грех ли такая чрезмерная оценка самого себя, своих способностей и знаний? не пользуется ли здесь человек случаем только «нажиться, составить себе капитал»? и не часто ли его огромное вознаграждение (например, по земской службе) идет тоже в раскладку на народ, в среде которого между тем много бедных? Равным образом честно ли поступают те люди, которые, раньше не предъявив о плате им за личную какую услугу, требуют потом такой платы, которая и велика сама по себе и не по средствам ближнего, принявшего от них услугу, например, за домашние уроки? Ведь возвышать дену за товар или вознаграждение за труды при благоприятствующих обстоятельствах можно и бесконечно. —О, дорогие люди за свои товары или за личные услуги и службы, дорогие не столько по существу дела, сколько по своему корыстолюбию в самомнению! Вам все мало, сколько бы вы ни получали. Но посмотрите, как другие и не менее вас способны к делам и более еще вас трудятся, однако довольствуются за свое добро и занятие гораздо меньшим. Смотрите, чтоб после дорогих и недоступных не остаться вам совсем незанятыми ничем. Бог нередко поступает так с подобными людьми!

    Оглавление    Казнокрадство при подрядах, а порученном хранении или расходовании казенных денег или вещей

  Казна есть общее достояние государства. Пусть ограбляющий ее не видит лицом к лицу хозяина, но в отдаленном смысле хозяином ее можно назвать каждого честного члена в государстве, который непременно участвует в составлении казенных капиталов и имущество своими податями, повинностями, пошлинами и особыми пожертвованиями. Следовательно, грабитель казны отнимает достояние не у одного человека, а у множества лиц; не приметна как бы тяжесть его грабительства для других, но она верна. Отсюда следует преступность казнокрадства. Так, например, крадут казну должностные лица при подрядах. Здесь двойной грех: и деньгам казенным убыль потому что подрядчик отсчитывает особую сумму должностному лицу, производящему торги, между тем как мог оставить лишнюю сумму в казне, и вещи доставляет или постройки производит не в полной доброте; потому что взявший от него деньги не подряд боится или совестится быть требовательным к нему. А иной раз должностные люди тех мест, где производятся казенные торги, и сами на себя берут подряд от имени жены или чрез другое подставное лицо. Так люди, имеющие на руках своих казенные деньги или вещи, употребляют все это для собственной надобности (доколе не откроется недочет на них) или ссуждают других деньгами из за прибытка, равно и вещами, например, тем, которые от подрядчиков следуют к поставка. Так лицо, уполномоченное принимать и расходовать суммы и вещи казенные, либо записывает их на приход в меньшем количестве, чем действительно поступает, либо в расхода помечает, а то другому, который и должен получить их за свою работу или за службу или в виде награды, велит пометить собственноручной распиской гораздо больше, чем выдает в действительности. Казенные хлеб и соль, военные снаряды и одежды, показываются или попорченными, чтоб затем продать их с публичного торга и на торгах на себя же перевести, или числятся совсем утраченными будто бы от непредвиденных обстоятельств, чтоб без дальних вопросов обратить их в собственность. И если возможность исчислить все хищнические нападения в этом роде на казну, которой почему-то все не жалеют и которую считают неистощимою? Правда, закон гражданский строго судит за обличенное казнокрадство: но оно трудно изобличается и легко допускается там, где нет христианской совести и твердой богобоязненности. (Для поставщика например, легче иной раз отдать деньги, чем вещи и материалы, следующие по подряду в казну, и приемщик берет от него деньги—без сомнения в меньшем количестве взамен вещей, которые таким образом считаются принятыми в казну, но в казне никогда не окажутся). И так против казнокрадства вернейшее предостережете только христианская совесть и довольство положенным за службу или должность вознаграждением. Вина этого греха может быть меньшею только тогда, когда растративши или насильно присвоивши себе казенные деньги и вещи сам возвратит их вполне, притом, прежде чем открыты будут его злоупотребления. Читатели! Казна уважает же нашу личную собственность; например, она признает владения наследственные в фамилиях. Так должны и члены государства уважать ее достояния.

    Оглавление    Угнетение должника и самое одолжение его с обдуманным раньше планом, чтоб перевести в свою собственность все остальное имущество его

  «Его (должника) душил, говоря: отдай мне, что должен... Пошел и посади его в темницу» (Мф.18,28-30). Долги в нуждах семейной жизни, а особенно в делах торговых, бывают неизбежны. Своих денежных средств недостаточно или совсем нет, а расход, а потребности иногда не терпят отлагательства, как, например, брак дочери, похороны, путешествие, разрушение какое в доме, срок платежа за товар по займу, наконец, и только исключительное время запастись какими-нибудь покупками. Тогда нельзя не прибегнуть к займу, нельзя не сделаться должником. Заем и есть законный оборот дела, равно как со стороны кредитора эта законная временная уступка другому своих денег или тратимых вещей: должник делается их хозяином и за все случаи потери их отвечает. К таким-то особенно должникам богатый заимодавец должен быть снисходительным. Чтобы оказать снисхождение, он может избрать два пути: или а) простить совсем долг или б) отсрочить уплату его. Если прощение долга бывает не вынужденное обстоятельствами, но вполне добровольное, так что кредитор мог бы по закону подвергнуть своего должника и тюремному заключению: тогда это добродетель евангельская. Тогда кредитор верующий и по вере своей так поступающий, сам удостаивается особенной милости от Бога: ему прощаются грехи, которые составляют его собственный долг Господу Богу и в которых он приносит покаяние (Мф.18,35). И отсрочка долга в своем роде тоже милосердая мера в отношении к должнику: но она частью уже по справедливости должна быть. Богатый кредитор не потерпит от нее особенной потери, а бедный плательщик между тем успеет поправиться своими делами. Но вот иной из кредиторов, не хочет сделать ни того, ни другого,— и не прощает долга и не отсрочивает его. А, рассуждая по духовному, мог бы он совсем простить бедняку долг; потому что сам-то остается должником (Богу) десятью тысячами талантов, между тем, как должник обязан ему только сотнею динариев. В чем же, однако, вина кредитора против чужого имущества, если он теснит за долг? В том, что угнетаемый им должник для уплаты ему долга принужден продавать свои вещи за малую цену и даже может быть совсем лишиться дома. (Кредитор) то и дело посылает к должнику за долгом, а между тем знает верно, что должник рад был бы заплатить, если бы имел сколько-нибудь денег. (Вина кредитора в том) что угрожает бедному должнику и личным задержанием (арестом), наконец — действительно садит его в тюрьму. Тюремное заключение за долг (не говори уже о тревоге духа и бесчестии) отнимает у должника время, которым бы он мог воспользоваться для поправления своих дел, и еще более расстраивает его хозяйственные дела. (Мы не имеем в виду здесь злостной или беззаботной несостоятельности и не вырешенных вопросов о том: сколько, кому и от какой причины вошел в большие долги должник, — вопросов, в силу которых требуется иногда действительно задержать его). Когда же и взять с должника нечего и долг его незначителен, да притом, последовал долг не от бесчестных причин (например, ему самому изменили должники), тогда кредитор, заключая должника в тюрьму, пропитывая его там на свой счет, чего же больше хочет, как не того, чтоб только удовлетворить своей мести? В таком случай и должник, вытерпев срок тюремного заключения, который по закону должен равняться цифре его долга, уже перестает быть должником.—Еще хуже, если заимодавец раньше обдумает и убедится, что должник не в состоянии будет уплатить ему долга и что в крайности вынужден будет расстаться с последним своим имением, например, с домом, фабрикой. Находя остальное имущество его выгодным для себя, богатый заимодавец с готовностью одолжает его требуемой суммой: но при этом с первого раза так поставляет и затем в последующее время так ведет дело, чтоб остальное имущество должника легко перевести к себе в собственность. Не тонкое ля это грабительство? Можно ли тут ожидать «милости не сотворшему милости» (Иак.2,13)? - Ты, христианин, будь милостив к должнику, который искренно говорить тебе: «потерпи на мне, я все тебе заплачу» (Мф.18,26), который сердечно желает уплатить. Принудительные же меры на сей раз не прибавят ему возможности к уплате, не выжмут у него денег, коли их нет».

    Оглавление    Привычка входить в долги и медленная уплата их или же совсем не платеж

>  Решаться на долги нужно только в самых тесных обстоятельствах. Между тем, иные просят одолжить их деньгами или же берут вещи, материалы в долг без всякой нужды, потому только, что их одалживают; этого дня взяли они в долг, но и завтра просят одолжить; сегодня одолжили у одного, а завтра делают заем у другого, хотя, положим, без намерения еще отказаться от долга; словом — занимают до тех пор, пока их одалживают. Не обременение ли это для других и не насилие ли для чужой собственности? Отказать кредитор может быть стыдится, между тем как сам имеет нужду в наличном капитале. А чаще всего готов бы он отказать; но, дав взаймы раньше, опасается, чтобы огорченный им должник, не отперся и от прежнего долга. Затем, входить в долги нужно в такой мере, как есть надежда погасить их, и с указанием на определенный или только приблизительный для платежа их срок. Когда своевременно, а тем более до назначенного срока, должник принесет свой долг, тогда кредитор спокоен и доволен. Тогда кредитор готов снова вверить ему в долг. Иным состоятельным людям в таком случае приятна собственно честность или исполнительность должника; во имя честности то они и готовы снова одалживать. Но задержанный долг может быть заставляет самого заимодавца кредитоваться у других, «ходить и просить из-за своих денег»; лишает его самого возможности быть точным в платежах другим; делает ему потери, потому что он рассчитывал в известном случае на деньги от своего должника, как на деньги собственные и наличные, а между тем обманулся; а также наводит его на сомнение и беспокойство. И опять не насилие ли это для собственности ближнего? Напомнят должнику о долге, и он отвечает: «через неделю отдам», снова напомнят, и он назначает новый срок, и так еще несколько сроков, оправдывая разве самый последний из них. Эта медленность в платеже происходит или оттого, что займут не по средствам или же от одной беззаботности уплатить.
  Наконец, входить в долги нужно без сомнения с душевным расположением заплатить их. Заем в том и состоит, чтобы занимающий возвратил своему заимодавцу денежную ли сумму в полном ее количестве (если не было договора об особенном росте) или вещи или материалы по их числу, в полноте меры или веса, словом все в равном займу количестве и качеству. Между тем, иной возьмет в долг, и по выходе от кредитора уже забывает о долге; решается на заем, и не думает когда-нибудь заплатить, даже имея у себя состояние; пользуется от своего заимодавца вовсе не предметами прихоти, которые так же в его воле было покупать или не покупать (как из магазина модные вещи и т.п.), но первейшею потребностью, или самым необходимым в жизни, как квартирование в чьем-либо доме (на улице нельзя же было бы жить), и не дорожит этим; не успевает уплатить долг и не имеет верной надежды для уплаты, а между тем продолжает жить, нисколько не ограничивая себя в излишних расходах, не увеличивает своего труда, чтоб иметь возможность хоть по частям уплачивать. Сто раз слышит напоминание о долге, много раз получает письменный счет, читает с почты письма с теми же напоминаниями, даже вынуждает самого заимодавца быть у него, приехать к нему, может быть из дальнего места. И вот то молчит, то отзывается недостатком денег, то прячется от кредитора, то совсем не признает долга, то, обличаясь в долге письменным каким документом или очевидными свидетелями, гневается на своего кредитора: дотоле все был мир, все был называем дающий в долг добрым, прекрасным человеком, а как только он стал просить себе долг, хоть бы и скромно, так и мира с ним нет, так и враг он, так и недобрый человек, будто порок собственно напоминать о долге, а не удерживать у себя чужое. Не захват ли это чужого состояния? Да; неплательщик долгов ограбляет прежде всего своего кредитора; потому что oт неустойки его вместе с подобными ему у иных совсем падают капитал –торговля. По крайней мере неплательщик вводит кредитора в очевидные убытки и делает ему тревогу: решается кредитор на новые траты, например, предъявляет ко взысканию в суд, и, однако, ничего не получает; тратит время, чтобы быть у мировых судей и в судах, однако и тут долгое время не удовлетворяется из-за уклончивости должника; много раз бранит его в душе или гласно, и не видит никакой пользы от самой брани. Неплательщик (значительных) долгов ограбляет и других, к которым по видимому уже не имеет никакого отношения. Как же ограбляет? заставляя их платить его-то кредитору излишнее за товар покупки, так как иной кредитор-купец по недостатку великодушия хочет загладить свои пропадающие в долгах деньги излишнею ценою на товары. Ужели же все это со стороны должника не подобие грабительства? и как же думает он умереть, оставляя после себя беспечные и злонамеренные долги? не узы ли это для его души большие долги? - А вот, напротив, богобоязненный христианин, если по нужде и задолжается, никогда не потерпит, чтобы к нему приходили в дом с требованием долга. Он сам заботится о своих долгах. Он даже любит платить долги; чувствует себя в особенном каком-то удовольствии и покое, когда честно рассчитывается со своими заимодавцами, потому что здесь и действительно есть для него некоторое напоминание, некоторая связь по делу его нравственных долгов. (Разумеем грехи пред Богом: эти-то долги ведь еще сильнее связывают совесть и беспокоят душу). Ты, благоразумный христианин! с Божиею помощью держись на этот раз таких правил: жить и вести свои житейские дела только наличными средствами; в случае же вынужденных долгов просить у заимодавцев извинения и снисхождения относительно платежей, при самых платежах благодарить их за одолжение и терпеливость.

    Оглавление    Банкротство по свое вине или же совсем ложное

  «Должен был десять тысяч талантов» (Мф.18,24). Это и есть неоплатный должник, который в торговом сословии называется «банкротом», т.е. человеком до того несостоятельным, что ни капитала, ни товара, ни имущества его далеко не достало бы для пополнения всех долгов его, которые предъявлены на него или еще остаются неизвестными. По собственной вине банкротство бывает от нерадивого или, напротив, от смелого, слишком предприимчивого ведения торговых дел. Доверяет купец управление своей торговлей другим, сам же любит только пиршествовать или проводить время в общественных удовольствиях, не заботится своевременно заготовить материалы для фабрики или не пользуется лучшим временем для продажи своих произведений - и вот, таким образом, расстраивает свое состояние. А то берется за подряды не по силам, прибавляет к существующим делам в торговли, к фабричному какому производству, новые дела без запаса средств, заводит многие постройки, не выяснив себе пользы от них, за бесценок продает свои товары, чтоб только не упустить сделать обширную покупку новых: и вот вдруг делается банкротом. Разве это произвольная и бескорыстная бедность? Нет; если кто банкрот от нерадения, то значит не умел «вдати сребро... торжником» (Мф.18,25,27,28); a если от излишней и смелой предприимчивости, то был алчен к составлению себе капитала. В том и другом случае, называясь «неосторожным банкротом», он карает и других. Так может быть иная вдова, желая иметь прибыток от своего наличного состояния, и последнюю сотню рублей вручила ему, как человеку по общим отзывам богатому. А он вдруг предъявляет себя несостоятельным или волей и неволей признается таким со стороны главных своих кредиторов. После этого не доводит ли он чрез себя и других до нищеты? можно ли ему доварить продолжать торговлю? И вот справедливо по закону он лишается прав торговли.
  «Горе тому, кто без меры обогащает себя не своим» (Аввак.2,6). Это уже злонамеренный банкрот. Представление себя ложно несостоятельным есть «злостное банкротство». Правда, и у такого должника далеко нет наличных денег или наличного имущества, чтоб покрыть свои долги. Но он, прежде чем предъявить себя несостоятельным, перекрепляет свое имение или передает имущество безденежно в другие руки, скрывает у себя остальной капитал, перевозит свой товар в чужие магазины, а в своих лавках или кладовых оставляет для вида только немногое и худшее: и все это он делает единственно с таким умыслом, чтоб под предлогом несчастных дел предложить в уплату вместо рубля половину или даже менее. Этого банкрота обязывают по закону подпискою, чтоб он не скрыл ничего из своего имущества: а между тем он и все дело основывает на том, чтоб «скрыть», и чтоб после легкого расчета с кредиторами завладеть их капиталами, которые по частям были доварены ему. Кредиторы волей и неволей соглашаются на половинную плату от него, а иногда и на какую ни есть. Они видят в его руках свою собственность, скрытую только на время, и не могут изобличить его; потому что все улики раньше им устранены. Но он редко действует один в настоящем случае, у него бывает друг-покровитель, который принимает на себя вид его заимодавца. Этот друг и мнимый богач-кредитор то первый уступает ему в принятии от него ничтожного платежа долгов, то сам платит за него прочим заимодавцами — во всяком случай тут же составляет себе из чужих капиталов какое либо состояние. Ужели все это не насилие собственности других? ужели не ограбление? Общественное мнение преследует злостного банкрота, как и соучастников его: потому-то, и покончив с выгодою свои дела, он боится вдруг показываться в обществе. Но еще сильнее преследует его совесть: еще большую казнь встречает он в неуспехе последующих своих дел. По суду своей совести, например, он сам себя лишает права сделать какое либо значительное пожертвование в церкви; потому что из награбленного имения жертва Богу не угодна. О, несостоятельный большими капиталами должник! Не лучше ли было бы тебе признаться пред заимодавцами в своем бессилии уплатить им долги и отдать во власть и на усмотрение их как остатки наличного своего капитала, так и все имение свое? А ты столько и стольким лицам делаешь тяжких обид! столько прогневляешь Бога обманами, напрасными клятвами, еще и добровольным, как бы тюремным заключением себя дома и праздным бездействие до решения дела о твоих долгах!