Всегда пожалуйста!

Аще изволит настоятель... (Ответ на новогоднее письмо протоиерея Леонида Калинина)

12.01.2015

Протоиерей Константин Буфеев

Аще изволит настоятель, творим беззаконие.
(старинная семинарская шутка)

Поводом для написания данной статьи послужило следующее: 4 января с удивлением обнаружил в своей электронной почте послание от члена Патриаршего совета по культуре прот. Леонида Калинина, в котором он поздравляет «всех с Наступающим Рождеством Христовым», а священников (и меня, недостойного) «с отверстыми Царскими Вратами».

Послание начинается с оценки Указа Святейшего Патриарха Кирилла № У-01/209 от 31.12.2014 о благословении на Рождество Христово «ежегодно совершать Божественную литургию с отверстыми царскими вратами», причём автор с первой фразы поспешил заверить, что он ничего «странного» и «обновленческого» в этом Указе «не видит».

Я не имел намерения давать оценку Патриаршим Указам, тем более я не имел намерения вступать в предложенную о. Леонидом дискуссию. Его позиция понятна. Это именно «позиция», поэтому пытаться её опровергнуть, равно как выражать ей горячую поддержку, думаю, не имеет никакого смысла.

Итак, автор письма ставит два вопроса: является ли Указ «странным», и является ли он «обновленческим»?

Слово «странный» имеет широчайший спектр значений. Недаром оно вошло в лексикон Эллочки-людоедки. Лично я думаю, что содержание обсуждаемого Указа не более и не менее «странно», чем неоднократные распоряжения столичного чиноначалия московским священникам являться на некоторые общественные мероприятия «без крестов». В одном случае клирика «повышают» до права служить по-архиерейски (с отверстием до «Отче наш»), в другом случае – «понижают» до дьяконского сословия.

Если провести аналогию с военнослужащими, это можно сравнить с приказом по армии всем офицерам (от лейтенанта до полковника) иногда появляться в форме рядовых, а иногда – в генеральских погонах и с лампасами. «Странно» это или «не странно»? Повышает ли это дисциплину и обороноспособность армии?

Определим теперь, что обычно подразумевают под словом церковное «обновленчество». Этот термин может употребляться в широком и в конкретно-историческом смыслах.

В широком смысле – это любая новизна, незнакомая православной традиции. Так, вполне «обновленческими» можно считать нововведения, установленные в некоторых храмах, где мигает иллюминация или в свободное от богослужений время вместо благоговейной тишины звучит тихая музыка (органчик).

Такие нововведения могут противоречить, а могут никак не противоречить церковным догматическим и каноническим установлениям.

В конкретно-историческом смысле обновленчество связано с расколом и церковно-модернистской деятельностью известных церковных реформаторов 1920-х годов (на самом деле, начавшейся ещё прежде 1917-го года и не завершившейся поныне).

Тот факт, что в нашей Русской Церкви обновленцы есть, и современные реформаторы являются духовными преемниками обновленцев 1920-х годов, подтвердил Святейший Патриарх Алексий II, когда на Московском Епархиальном собрании 20 декабря 1993 года назвал «неообновленчеством», разрушающим богослужебные традиции, деятельность известных московских реформаторов.

Какие же нововведения, противоречащие сложившейся православной традиции, осуществляли обновленческие лидеры в 1920-е и 1990-е годы? Не претендуя на полноту перечня, отметим их наиболее характерные искажения традиционного богослужения:

1. Служение без иконостаса, царских врат и катапетасмы.

Вместо этих «досадных помех» некоторые обновленцы использовали одну большую занавеску, откидывавшуюся перед началом проскомидии и задёргивающуюся после завершения Литургии. Другие оставляли Престол открытым всегда (как в католических храмах). Третьи (как Антонин Грановский) выносили Престол из алтаря в центр храма.

Приведём выписку из Указа Патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) от 14 сентября 1925 г.:

«C некоторого времени во многих храмах гор. Москвы и Московской епархии замечается введение различных, часто смущающих совесть верующих новшеств при совершении богослужения и отступление от церковного Устава вообще. Как на пример этого можно указать:

1) Совершение литургии при открытых царских вратах с устройством торжественной встречи и облачениями среди храма...

Я решительно заявляю о недопустимости этих и подобных явлений в церковно-богослужебной практике и возлагаю на обязанность о.о. благочинных неослабленное наблюдение в подведомственных им храмах за уставным совершением богослужений без всяких отступлений от богослужебного чина. Напоминаю, что в свое время, не так давно, московское епархиальное начальство в целях введения единообразия и уставности распубликовало «Единообразный чин богослужения для приходских храмов». Предлагаю этот чин к неуклонному исполнению и предупреждаю, что упорствующие новаторы будут подвергнуты мною взысканиям» [ЦИАМ, ф.2303, оп. 1, № 232, л. 1-3. Машинопись // Сергий Голубцов, протодиакон. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. М., 1999. С.95].

2. Чтение во всеуслышание молитв из Служебника.

Один священник-обновленец на вечерне вместо «Блажен муж» читал во всеуслышание вечерние светильничные молитвы. Подобным образом, он горлопанил все священнические молитвы во время совершения Божественной литургии. Если сопровождающие песнопения – такие как «Достойно есть» или задостойники – мешали ему произносить громко и театрально текст евхаристического канона, он требовал от регента их упразднения из литургического чина (мотивируя тем, что «в древней Церкви задостойников не было»).

3. Активная русификация всех текстов.

Чтение по-русски Шестопсалмия, паремий, Апостола и Евангелия. Грубое вторжение (с малограмотными «исправлениями») в содержание канонов, стихир и даже прокименов. Искажение священнических возгласов и прошений на ектеньях. Наконец, грубое коверкание текста тайных молитв, читаемых вслух по Служебнику.

4. Установка на «общенародное» пение.

Вопрос о целесообразности и допустимости общенародного пения является не бесспорным и активно обсуждается в последнее время. Поскольку не все православные христиане имеют музыкальные способности, общенародное исполнение, очевидно, не может быть (за редким исключением) ни умилительным, ни изящным, ни искусным.

Традиционно церковное пение исполнялось «по клиросам», то есть в нём принимали участие «клирики». Это означает, что к церковному пению должны допускаться не все подряд «желающие», но лишь специально посвящённые и обученные церковнослужители. Между прочим, существует особый чин посвящения в певца! 15-е Правило Лаодикийского Собора указывает, чтобы только певцы, «состоящие в клире, на амвон входящие и по книге поющие, пели в Церкви».

Если указанная каноническая норма трудна для исполнения, это не означает, что дозволительно подменять её профанным самодеятельным «общенародным» пением. Во всяком случае, идеалом церковного пения является слаженное монашеское ангелоподобное (в частности, антифонное) пение, а вовсе не любительское «козлогласование», запрещённое Типиконом в главе 28: «Безчинный вопль поющих в церкви, не прияти того к церковному пению. Такоже и прилагаяй к церковному пению, не приятен есть: да извергутся сана своего, и паки в церкви не поют».

5. Причащение без исповеди «за каждой Литургией».

Об этом обновленческом перекосе я писал подробнее в статье «Порядки старые не новы» (http://www.blagogon.ru/digest/457/).

6. Ослабление аскетической дисциплины постов.

Речь идёт как о литургическом посте перед Причастием, так и о говении в уставные посты и постные дни.

7. Неоправданное сокращение уставного богослужения.

Упразднение кафисм (и вообще многих псалмов), исключение из суточного круга часов (полностью или частично). Сокращение канона на утрени: и тропарей, и катавасии. Отметим, что 17-я глава Типикона называется «О кафисмах во все лето», а 19-я – «О катавасии во весь год».

8. Отказ от служения «всенощного бдения», взамен – служение только вечерни.

Типичными для обновленцев являются рассуждения о «неправильности» чтения утренних молитв и прошений вечером. При этом воскресная утреня (с полиелеем и Евангелием) банально опускается – поскольку утром служится Литургия.

Во многих перечисленных пунктах этой программы проявляется характерное для обновленцев искажение апостольского учения о «царственном священстве» всего народа Божьего (воспринятое по-протестантски гипертрофированно), умаляющее значение Богом установленной церковной иерархии.

Я мог бы продолжить этот перечень указанием на отношение к календарному вопросу, к акцентам в пастырско-духовнической практике, «женской» проблеме и ряду других тем, имеющих различное решение у священников-традиционалистов и священников-модернистов. Но сказанного вполне достаточно для того, чтобы поставить вопрос: вправе ли мы применять к этим нововведениям эпитет «обновленческий»?

Если кто-то считает, что все эти новшества являются не проявлениями «обновленчества», а своеобразной «нормой» православного благочестия, очевидно, что такой человек ничего «странного» и «обновленческого» не увидит и в Указе, о котором написал прот. Леонид Калинин.

Вопрос остаётся лишь один: действительно ли каждое из этих нововведений противоречит сложившийся православной богослужебной традиции?

Как бы отец Леонид Калинин и любой другой участник начатой им дискуссии не ответил на этот вопрос, надеюсь, он согласится со мною в одном: современные обновленцы непременно постараются использовать Указ № У-01/209 в своих целях. И они это сделают как для реабилитации своей прежней (никем не благословлённой и вполне беззаконной!) практики, так и для оправдания будущих модернистских богослужебных экспериментов: «Нас Патриарх благословил!»

Приведём мнение Святейшего Патриарха Тихона, написанное им в  Обращении № 1575 от 4/17 ноября 1921 года к архипастырям и пастырям Православной Российской Церкви:

«Ведомо нам по городу Москве и из других мест епархиальные преосвященные сообщают, что в некоторых храмах допускается искажение богослужебных чинопоследований отступлениями от церковного устава и разными нововведениями, не предусмотренными этим уставом. Допускаются самовольные сокращения в чинопоследованиях и даже в чине Божественной литургии. В службах праздникам выпускается почти все, что составляет назидательные особенности праздничного богослужения, с обращением, вместо того, внимания на концертное исполнение обычных песнопений, не положенных по уставу, открываются царские врата во время, когда не следует, молитвы, которые положено читать тайно, читаются вслух, произносятся возгласы, не указанные в Служебнике; шестопсалмие и другие богослужебные части из слова Божия читаются не на церковнославянском языке, а по-русски; в молитве отдельные слова заменяются русскими и произносятся вперемежку с первыми; вводятся новые во время богослужения действия, не находящиеся в числе узаконенных уставом священнодействий, допускаются неблагоговейные или лицемерные жесты, не соответствующие требуемой существом церковной службы глубине чувства смиренной, трепещущей Божия присутствия, души священнослужителя.

Все это делается под предлогом приспособить богослужебный строй к новым требованиям времени, внести в богослужение требуемое временем оживление и таким путём более привлекать верующих в храм.

На такие нарушения церковного устава и своеволие отдельных лиц в отправлении богослужения нет и не может быть нашего благословения...» [ГАРФ, ф. 550, оп. 1, номер 152, л. 3–4].

Перейдём, наконец, к рассмотрению аргументации о. Леонида в оправдание служения Литургии на Рождество с открытыми царскими вратами до «Отче наш». Скажем прямо, она слабовата.

Я внимательно перечитал страницы Типикона (ИС РПЦ 2002 г.), регламентирующие службу на Рождество Христово и не встретил там цитируемых слов: «и три дня Пасха».

Но даже если «древлехранитель епархии города Москвы протоиерей Леонид Калинин» (так он подписался в своём новогоднем письме) эти слова найдёт в каком-нибудь другом Типиконе, что это изменит?

Неужели дозволительно будет не закрывать на Святках царские врата, как на Пасху? Неужели можно будет заменить обычные часы «пасхальными»? Почему одну службу суточного круга (Литургию) дозволительно служить «по-пасхальному», а другую службу – нет?

А ведь прот. Леонид именно так и пишет: «Если в Пасху мы целую Седмицу служим не только Литургию, но и Вечерню и Утреню и часы с отверстыми Царскими Вратами и не боимся впасть в "обновленчество”, то вполне логично в Рождество Христово с отверстыми Царскими Вратами служить хотя бы только Литургию».

Вот здесь о. Леонид сильно неправ. Вовсе не «логично» служить по-пасхальному всего лишь одну «хотя бы только» Литургию.

На Пасху мы служим с открытыми царскими вратами, соблюдая требование Типикона, и именно поэтому «не боимся впасть в обновленчество». Кто не будет служить с открытыми царскими вратами на Пасху, тот окажется нарушителем Устава (даже если будет делать это из соображений «особого миссионерского значения» богослужения). Этот вопрос не подлежит обсуждению, но обязывает к неукоснительному исполнению.

На Рождество (и другие праздники) церковный Устав запрещает нам служить по собственному произволу с открытыми вратами. Это регламентировано 23-й главой Типикона «О завесе святаго олтаря, и о отверзении дверей» и ясным указанием Служебника, которыми необходимо руководствоваться всем священнослужителям.

Иначе совершается служба архиерейская, но она проводится не по Служебнику, а по Чиновнику, и при этом имеет множество других существенных особенностей (использование дикирия и трикирия, орлецов, рипид и др.) и отличий от Литургии иерейской. Известные отличия есть и в облачении (митра, омофор) епископов от пресвитеров, и в некоторых дополнительных возгласах, и в местоположении предстоятеля. Если предстоятелем является архиерей, то он начинает служение Литургии не в алтаре возле Престола (как священник), а на кафедре посреди храма, что делает невозможным закрытие царских врат, поскольку они отделили бы предстоятеля (олицетворяющего Христа!) от Престола..

Тот факт, что некоторые протоиереи и игумены заслуживают право носить митру и даже служить «с отверстием», является исключением, подтверждающим правило. Это право воспринимается церковным сознанием как личная награда и не распространяется на других (не заслуживших данной награды) клириков. Так, из офицеров только полковники имеют право носить генеральскую папаху.

Особенностью такого рода наград является то, что они выдаются последовательно. Невозможно себе представить, чтобы священнослужитель, получивший более высокую награду, не имел бы права носить награду более низкую. Так, всякий батюшка, получивший право служить «с отверстием», непременно является «митрофорным». И иначе никогда не было и быть не могло.

Странность заключается в том, что теперь священник, удостоенный служить «с отверстием», не имеет при этом права ни на ношение палицы, ни на митру.

Другой особенностью наград является то, что они даются не на время, а навсегда. Выдача палицы, митры или права служения «с отверстием» на один день (к примеру, на Рождество) представляет собой нонсенс.

Аналогичное рассуждение можно отнести к тем соборам (а не лицам), которые имеют привилегию служения Литургии с открытыми вратами. Это право даётся храму не на один раз, а навсегда.

Наконец, церковные награды, подобно воинским званиям, свидетельствуют о различии клириков по их достоинству и духовному опыту, связанному с «выслугой лет». В случае провинности награда может быть снята, при особых заслугах священника представляют к внеочередной награде. Странно было бы уравнять всех клириков, выдав им в один день всем поголовно одинаковую награду – например, митру – вне зависимости от духовного опыта и заслуг перед церковью.

Прот. Леонид Калинин прав, когда пишет, что это «дело не богословское, а дело церковной традиции». Именно в церковной традиции мы не можем найти ни одного аналога обсуждаемому нововведению.

Заметим, кстати, что церковная традиция, пользуясь символическим богослужебным языком, содержит вероучительные истины православного литургического богословия. Символическое отверзание царских врат и завесы в разные моменты богослужения отражает богатство православной литургики. Отмена же этих выразительных средств неизбежно приводит к обеднению богослужения и его ущербности.

Это имеет непосредственное отношение к вопросу о миссионерском значении богослужения.

По моему убеждению, наше православное богослужение (как в архиерейском, так и в иерейском видах его проведения) содержит в себе огромный миссионерский потенциал. Этот потенциал тем выше, чем изящнее и ближе к уставной норме проводится литургическое богослужение. От послов князя Владимира-крестителя до искателя истины американца Юджина Роуза, ставшего православным богословом – иеромонахом Серафимом, именно красота и божественная высота церковной молитвы приносила истинный миссионерский плод – делала людей причастниками спасительной благодати Христовой.

Однако следует удержаться от одного логически порочного вывода. Недопустимо рассматривать Литургию как «миссионерское средство», нацеленное на восприятие её нецерковными людьми. Более извращённого отношения к наследию евангельской Тайной Вечери трудно себе представить. Евхаристическая молитва всегда проводится для верных («Оглашеннии, изыдите!»), и её нельзя путать с богословским диспутом, который проводится в миссионерских целях для внешних. В противном случае Церковь верных понесет непоправимый ущерб, а внешние вместо свидетельства об Истине получат фальшивку, подстроенную под вкусы и запросы века сего.

Сказанное в полной мере относится и к рождественскому богослужению. Ярким и запоминающимся его моментом является пение тропаря и кондака Рождества Христова, сопровождающееся раскрытием царских врат во время служения великого повечерия. Если бы врата были всё время раскрыты (или всё время закрыты), очевидно, это лишило бы службу элемента праздничности и особой духовной выразительности. Символика евхаристическая ещё более значима в догматическом отношении, если воспринимать Литургию как церковное воспоминание о земной жизни Спасителя.

Протоиерей Леонид Калинин отмечает, что проведение Литургии с открытыми царскими вратами «по внешнему виду служения приближает торжественность Рождественской службы к Пасхальной».

Но оправдано ли такое «приближение торжественности»?

Святитель Григорий Богослов в Слове на Святую Пасху пишет: «Она у нас праздников праздник и торжество торжеств; столько превосходит все торжества, не только человеческие и земные но, даже Христовы и для Христа совершаемые, сколько солнце превосходит звезды».

Чинопоследование Рождества Христова (и сходное с ним чинопоследование Богоявления, которое некоторые богословы не без оснований считают праздником, бóльшим, чем Рождество) отличается от остальных двунадесятых праздников сугубой торжественностью. Особенности касаются и наличия царских часов, и умилительного чина навечéрия с Литургией свт. Василия Великого, и количества паремий, и ряда других. Но из этого никак не вытекает, что торжественность службы Рождества нужно «приближать» к пасхальной. Это частное мнение о. Леонида Калинина, похоже, является заблуждением.

Не лишним будет вспомнить, что в течение всего церковного года на утрени поётся либо «Аллилуйа» (в постовые и заупокойные дни), либо «Бог Господь», причём второе песнопение свойственно более торжественным дням. Торжественность же пасхального богослужения выше, чем праздников с «Бог Господь». Может быть на Рождество не петь «Бог Господь»?..

Во все великие праздники поётся полиелей. Но торжественность Пасхи выше, чем любого праздника с полиелеем – в том числе выше, чем торжественность Рождества. Может быть на Рождество отменить полиелей?.. Отметим любопытную особенность: торжественность Рождества можно сравнить не с Пасхой, а с Антипасхой, когда поётся полиелей и величание… Пасхе: «Величаем Тя, Живодавче Христе, нас ради во ад сшедшаго и с Собою вся воскресившаго!»

Между прочим, если признать канонически допустимым служение Литургии с открытыми вратами на Рождество, придётся с неизбежностью допустить служение подобным образом и на все остальные двунадесятые праздники… А если вспомнить, что всякое Воскресенье есть «малая Пасха», то многие прихожане вообще никогда не увидят, кто изображён на царских вратах в их храме.

В завершении своего ответа на новогоднее письмо о. Леонида Калинина, хочу объяснить уважаемому отцу протоиерею, почему я против необоснованных нововведений, которые противоречат сложившийся уставной традиции Православия. На Руси 1000 лет служили Пасху с открытыми вратами, а Рождество – с закрытыми. Если Вам, батюшка, кажется, что эта традиция недостаточно хороша и требует улучшения – я не буду с Вами спорить и готов предоставить Вам свободу думать, как Вам нравится. Но только не надо исправлять то, что принадлежит соборной полноте исторического Православия, включая мнение и духовный опыт многих поколений святых, патриархов, митрополитов, монашествующих и всех верных чад нашей Матери-Церкви.
   
Прот. Константин Буфеев

Источник: Благодатный Огонь

От редакции:

Напомним, о чем идет речь в письме прот. Леонида Калинина. Накануне праздника Рождества Христова по всем храмам Русской Православной Церкви был разослан весьма странный Указ Святейшего Патриарха Кирилла, противоречащий сложившемуся уставу Русской Церкви, зафиксированном, в частности, в Типиконе и в Служебнике.

«По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА, учитывая особое миссионерское значение праздничного богослужения, в день Рождества Христова во всех храмах Русской Православной Церкви благословляется ежегодно совершать Божественную литургию с отверстыми царскими вратами по “Отче наш…” (Указ Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА №У-01/209 от 31.12.2014)»

Очевидно, что служение с открытыми царскими вратами не даст никакого миссионерского эффекта, так как люди всё равно ничего не увидят. Во-первых, священник закрывает собой всё то, что происходит в алтаре на престоле (это о евхаристическом каноне), а во-вторых, иконостас закрывает жертвенник и не видно проскомидии, даже если открыты царские врата. Большинство мирян и так уверены, что священник чем-то занят у Престола. Если царские врата открыть, не станет понятнее – чем именно священник там занят. Для этого надо просто упразднить иконостас, как это практиковали обновленцы в 1920-х гг.

С точки зрения обновленцев, в том числе и современных, иконостас ненужен, ибо недемократично отделяет одно священство, которое у престола в алтаре, от другого «священства», которое не у престола. Везде должно сохраняться равноправие, с которым наличие в Церкви иерархии, иконостаса, «секретных» молитв и прочего – несовместимо и недопустимо, ибо недемократично!

Если же ради туманных «миссионерских целей» изменять всё, для того чтобы всё было видно и понятно, то нужно служить, как католики мессу – без иконостаса и лицом к народу (так, кстати, в 20-х гг. ХХ века служил обновленческий епископ Антонин Грановский в Заиконоспасском монастыре). Но тогда мы лишимся того великого богословского и символического смысла всех литургических действий, который вложен в наше богослужение. Например, закрытие царских врат на вечерне (начало суточного цикла) знаменует собой изгнание из рая, открытие завесы символизирует открытие людям тайны их спасения, а открытие царских врат – открытие христианам Царствия Небесного и т.д. Да и вообще все действия и передвижения священника (он сам символизирует, или изображает Самого Христа) в алтаре и в храме во время богослужения, в том числе открытие и закрытие царских врат в определенные моменты богослужения, имеют глубокое символическое значение: это образы евангельских действий Господа Иисуса Христа в Его земной жизни, они воспринимаются в их внутреннем богочеловеческом реализме. Это глубочайшая и таинственная мистика Церкви, которая учит, что на каждой литургии действительно повторяется жизнь и крестный путь Господа Иисуса Христа, что во время литургии мы, молящиеся, а не слушающие человеческие «миссионерские» комментарии (на т.н. «миссионерских литургиях»), пребываем в Вечности, ибо измерение литургическое реально есть пребывание неба на земле, и бесконечное воспроизведение евангельских событий.

Помимо канонических соображений, в этом характерном для многих обновленцев стремлении служить с открытыми царскими вратами содержится духовная болезнь. Они явно не понимают, и потому искажают в своей литургической практике значение иконостаса как духовно-материальной границы между пространством алтаря (местом Божественного присутствия) и храма (местом собрания народа Божьего). Фактически обновленцы, упраздняя иконостас и царские врата, оказываются, в известном смысле, практикующими иконоборцами.

Также напомним, что открытие и закрытие не только царских врат, но и завесы регламентируется в Типиконе: гл. 23 «О завесе святаго олтаря, и о отверзении дверей». Также в Служебнике точно указано, когда точно следует отверзать царские двери на литургии (и Типикон и Служебник являются богослужебными книгами, а, следовательно, составляющими традиционное Предание Церкви).

Типикон ничего не говорит об открытых вратах на Рождество. Таким образом, данный Указ однозначно изменяет Типикон. Заметим, что это – даже не постановление Синода и тем более не соборное решение. Возникает вопрос: есть ли право у епископа и даже у первого епископа Поместной Церкви единоличным указом изменять Типикон, который существует в Русской Церкви в нынешней редакции в течение более 300 лет? Поскольку Православная Церковь – не Ватикан и Святейший Патриарх – не император, а каноны говорят: «но и первый епископ ничего да не делает без рассуждения остальных...», то ответ напрашивается скорее отрицательный, что ставит под сомнение каноническую силу этого странного Указа и всеобщую обязательность к его исполнению.

К сожалению, уже не одно десятилетие в РПЦ имеет место практика награждения маститых протоиереев правом служения литургии с открытыми царским вратами по «Отче наш». Эта практика также противоречит Типикону и по нашему глубокому убеждению должна быть постепенно искореняема.
 

Благодатный Огонь

И у нас в городе полно кришнаитов, постоянно натыкаюсь на них! Раньше не было такого.(

Новостильный календарь – шаг в бездну апостасии

http://www.pkrest.ru/125/125-7.html